пень и другой склад познания. Вот почему в каждом из этих членов единого рода жизнь представляется воле с иной стороны, в ином свете: в каждом из них она приобретает на жизнь иной взгляд, почерпает из нее иные уроки. Правда, ввиду того, что интеллект погасает вместе с индивидуумом, воля не может непосредственно восполнять мировоззрение одного из этих представителей рода мировоззрением другого. Но самое воление ее, в результате каждого нового понимания жизни, — а такое понимание может приходить к ней только вместе с каждой вновь нарождающейся личностью, — самое воление ее принимает всякий раз другое направление, т. е. подвергается некоторой модификации, и, главное, вместе с последней, пред нею сызнова возникает дилемма: утверждение или отрицание жизни. Таким образом, тот возникающий из необходимости совместного участия обоих полов в акте деторождения естественный закон, в силу которого постоянно соединяются на разные лады какая-нибудь воля с каким-нибудь интеллектом, — этот закон пролагает некий путь спасения. Ибо благодаря этой вечной смене разнообразных сочетаний между волей и интеллектом, жизнь беспрестанно показывает воле (которой отпечатком и отражением она служит) все новые и новые стороны свои, как бы беспрерывно вращается у нее перед глазами, дает ей возможность применять к ней, жизни, все новые и новые точки зрения, для того чтобы она, воля, на каждой из последних решала для себя вопрос об утверждении или отрицании жизни: ведь для нее всегда открыто и то, и другое, но только, однажды отвергнув себя, она в смерти находит для себя конец всего своего феномена. Так как, следовательно, одной и той же воле дорогу к спасению открывает постоянное обновление и полная перемена интеллекта, потому что именно он сообщает ей новое мировоззрение, а интеллект дается матерью, то быть может, здесь и лежит то глубокое основание, в силу которого все народы (за очень немногими и даже сомнительными исключениями) гнушались брачной связью между братьями и сестрами и запрещали ее: в этом же коренится причина и того, что между братом и сестрою не возникает даже половой любви — разве в чрезвычайно редких случаях противоестественной извращенности инстинктов или же когда брат либо сестра — незаконного происхождения. Ибо от брака между родными сестрою и братом не может произойти ничего другого, кроме той же воли в соединении с тем же интеллектом, какие существуют уже в союзе родителей, т. е. ничего другого, кроме безнадежного повторения уже существующего феномена.
