нительного средства против бо́льшего зла. Он представляет собою феномен умирающей, а также и незрелой еще производительной силы, которая грозит опасностью виду; и хотя по моральным основаниям этой силе лучше бы и на той, и на другой стадии совсем иссякнуть, на это однако здесь нельзя было рассчитывать, так как природа вообще в своей деятельности не принимает в соображение чисто-моральных начал. Вот почему, собственными же законами притиснутая к стене, природа путем извращения инстинкта прибегла к некоторому крайнему средству, к некоторой стратагеме; она создала себе искусственную лазейку, для того чтобы, как я сказал выше, из двух зол избегнуть бо́льшего. Она имеет в виду важную цель — предотвратить неудачное потомство, которое могло бы постепенно довести до вырождения целый вид; и, как мы видели, для достижения этой цели она не брезглива в выборе средств. Она действует здесь в том же духе, в котором, как это я показал выше, в главе 27-ой, она заставляет ос убивать своих детенышей: в обоих случаях она прибегает ко злу, для того чтобы избегнуть злейшего; она извращает половой инстинкт, для того чтобы предотвратить наиболее гибельные последствия его.
Моею целью было прежде всего решение указанной выше разительной проблемы, а затем и подтверждение той моей, изложенной в предыдущей главе, теории, что во всякой половой любви бразды правления держит инстинкт и создает иллюзии, так как для природы интересы рода важнее всех остальных, и что это сохраняет свою силу даже и здесь, в описанном противоестественном извращении и вырождении полового инстинкта, потому что и здесь последним основанием оказываются цели рода, хотя в данном случае они имеют чисто-отрицательный характер и составляют лишь профилактические мероприятия природы. Высказанные мною соображения проливают, таким образом, свет и на всю мою метафизику половой любви. Вообще же своими замечаниями я вывел наружу одну доселе сокрытую истину, которая при всей своей необычности проливает новый свет на внутреннюю сущность, дух и творчество природы. Вот почему я имел здесь в виду не моральное осуждение порока, а только уразумение сущности дела. Впрочем, истинная, последняя, глубоко-метафизическая причина гнусности педерастии заключается в том, что в то время, как воля к жизни находит себе в ней утверждение, результат этого утверждения, открывающий путь к искуплению, т. е. возобновление жизни, совершенно парализуется. Наконец, изложением этой своей парадоксальной мысли
