Παντοκρατορος βουλησεως (нам, созданным волей Вседержителя), с. 14. К этому присоединяется как вторая обязанность, λατρευειν ϑεῳ ζωντι, служить Господу, славить Его дела и изливаться перед Ним в благодарности. — Разумеется, в браманизме и буддизме дело обстоит совсем иначе, потому что в последнем всякое нравственное исправление, обращение и чаемое искупление от этого мира страданий, от этой Сансары, исходит от познания следующих четырех истин: 1) dolor, 2) doloris ortus, 3) doloris interitus, 4) octopartita via ad doloris sedationem. — Dhammapadam, ed. Fausböll, p. 35 et 347. Объяснение этих четырех истин находим мы у Burnouf’a, Introduct. à l’hist. du Buddhisme, p. 629, и во всех изложениях буддизма.
Поистине, не иудейство с его παντα καλα λιαν, а браманизм и буддизм, — вот что родственно христианству по духу и этической тенденции. А ведь именно дух и этическая тенденция составляют сущность всякой религии, — а не те предания, в которые эта сущность облекается. Я не могу поэтому отказаться от предположения, что учение христианства тем или другим путем вышло из этих перво-религий. Некоторые следы этого я наметил уже во втором томе своих Парерг § 179. Здесь надо прибавить следующее: Епифаний (Haeretic. XVIII) сообщает, что первые иерусалимские иудео-христиане, которые называли себя назореями, воздерживались от всякой животной пищи. Ввиду такого происхождения своего, или, по крайней мере, совпадения, христианство принадлежит к тому древнему, истинному верованию человечества, которое представляет собою противоположность ложного, плоского и пагубного оптимизма, как он выражен в греческом язычестве, еврействе и исламе. Зендская религия до известной степени занимает между ними средину, потому что она в лице Аримана противопоставляет Ормузду пессимистический противовес. Из этой зендской религии, как основательно показал И. Е. Роде в своей книге „Священные предания зендского народа“, произошла иудейская религия: Ормузд обратился в Иегову, Ариман — в сатану, который, впрочем, играет в иудействе еще очень второстепенную роль и даже исчезает из него почти совершенно, отчего первенство оказывается на стороне оптимизма, и только предание о грехопадении, тоже имеющее свой источник в Зенд-Авесте (миф Мешиана и Мешианы), остается в качестве пессимистического элемента, но скоро предается забвению, пока вместе с сатаной его не воспринимает опять наша религия. Впрочем, и сам Ормузд ведет свое происхождение из браманизма, хотя, правда, из низменной сферы последнего: это, имен-
