ние — он может прийти к уразумению, что те или иные средства, раньше им применявшиеся, не ведут к его цели или приносят больше вреда, чем пользы: тогда он меняет средства, а цели остаются те же. На этом построена американская карательная система: она не ставит себе задачей исправлять характер, сердце человека, но имеет в виду именно привести в порядок его голову и показать ему, что дела, к которым он неизменно стремится в силу своего характера, гораздо труднее и с гораздо большими усилиями и опасностями достигаются нечестным путем, какого он до сих пор держался, нежели путем честности, труда и умеренности. Вообще, арена и область всякого исправления и облагоражения простирается исключительно на познание. Характер неизменен, мотивы действуют с необходимостью: но они должны проходить через познание, которое есть посредник мотивов. А познание способно к многоразличнейшему расширению, к постоянному исправлению в безграничной степени: в этом направлении действует всякое воспитание. Развитие разума помощью всякого рода знаний и уразумений имеет то важное для морали значение, что открывает доступ мотивам, которые иначе не могли бы оказать на нас своего действия. Пока мы их не могли понять, они не существовали для нашей воли. Вот почему при одинаковых внешних условиях положение человека во второй раз все-таки может оказаться на деле совсем иным, нежели в первый, — именно, если только он за этот промежуток времени стал способен правильно и вполне постичь эти условия, — благодаря чему на него теперь действуют мотивы, для которых раньше он был недоступен. В этом смысле схоластически очень верно говорили: causa finalis (цель, мотив) movet non secundum suum esse reale, sed secundum esse cognitum („конечная причина движет не поскольку она реальна, а поскольку она познана“). Но далее, чем на исправление познания, не простирается никакое моральное воздействие, и намерение устранить недостатки в характере человека путем речей и нравоучений, чтобы таким образом преобразовать самый его характер, его подлинный моральный облик, вполне равносильно попытке помощью внешних воздействий превратить свинец в золото или тщательным уходом заставить дуб приносить абрикосы.
Твердо выраженное убеждение в неизменность характера мы находим уже у Апулея, в его Oratio de magia, где он, защищаясь от обвинения в колдовстве, ссылается на свой всем известный характер и говорит: Certum indicem cujusque animum esse qui semper eodem ingenio ad virtutem vel ad malitiam moratus, firmum aigumentum est accipiendi criminis, aut respuendi („верный показатель для каждого человека есть душа, которая, всегда одаренная одинаковой склонностью
