именно благодаря исконному единству того, что в них представляется, все эти поступки должны носить совершенно одинаковый характер и потому в каждом случае с строгой необходимостью обусловлены наличными мотивами, которыми они вызываются и ближайшим образом определяются. Таким образом, мир опыта во всем без исключения подчинен правилу operari sequitur esse („действование следует за бытием“). Всякая вещь действует сообразно своей природе, и эта природа сказывается в ее действиях, совершающихся по причинам. Всякий человек поступает в соответствии с тем, каков он, так что его поступки всегда бывают необходимы, определяясь в данном отдельном случае исключительно мотивами. Свобода, которой поэтому нечего искать в operari, должна содержаться в esse. Коренной ошибкой, ὑστερον προτερον всех времен было приписывать необходимость esse, а свободу operari. Наоборот, только в esse содержится свобода, но из этого esse и мотивов operari получается с необходимостью, — и по тому, что мы сделаем, мы познаем, что мы такое. Вот на чем, а не на воображаемом libero arbitrio indifferentiae, основывается сознание ответственности и моральная тенденция жизни. Все сводится к тому, каков кто есть: отсюда, как необходимый королларий, само собою получится то, что он делает. Таким образом, бесспорно сопровождающее все наши действия, невзирая на их зависимость от мотивов, сознание самочинности и изначальности, благодаря которому это именно наши действия, не обманывает: но его истинное содержание простирается дальше действий и имеет свое начало выше, так как на самом деле им охватывается само наше бытие и существо, откуда необходимо (по поводу мотивов) исходят все деяния. В этом смысле упомянутое сознание самочинности и изначальности, а также сознание ответственности, сопровождающее все наши поступки, можно сравнить со стрелкою, указывающей на более отдаленный предмет, нежели тот, который находится в том же направлении ближе и на который она как будто направлена.
Одним словом, человек всегда делает лишь то, что хочет, и делает это все-таки по необходимости. А это зависит от того, что он уже есть таков, как он хочет: ибо из того, что он есть, с необходимостью вытекает все, что он каждый раз делает. Если брать его поведение objective, т. е. извне, то бесспорно придется признать, что оно, как и действия всего существующего в природе, должно быть подчинено закону причинности во всей его строгости; subjective же каждый чувствует, что он всегда делает лишь то, что̀ он хочет. Но это значит только, что его образ действий есть просто обнаружение его доподлинной сущности. То же самое чувство
