испытывалось бы поэтому всеми, даже самыми низшими существами в природе, если бы они могли чувствовать.
Таким образом, в моем рассуждении свобода не изгоняется, а только перемещается, именно из области отдельных поступков, где можно доказать ее отсутствие, — в сферу высшую, но не так ясно доступную нашему познанию: т. е. она трансцендентальна. И в таком-то именно смысле, хотелось бы мне, чтобы было понято изречение Мальбранша la liberté est un mystère, под эгидою которого в настоящем трактате сделана попытка разрешить поставленный Королевской Академией вопрос.
В самом начале трактата было сделано подразделение свободы на физическую, интеллектуальную и моральную; покончив с первой и последней, мне надлежит теперь еще заняться разбором второй, который нужен лишь для полноты изложения и потому будет краток.
Интеллект, или познавательная способность, служит посредником (средой) мотивов: именно, через него они действуют на волю, которая — подлинное ядро человека. Лишь поскольку этот посредник мотивов находится в нормальном состоянии, правильно отправляет свои функции и потому предъявляет воле на выбор мотивы в их настоящем виде, как они имеются в реальном мире, лишь постольку воля может решать соответственно своей природе, т. е. индивидуальному характеру человека, иными словами — обнаруживать себя без помехи, в согласии со своей доподлинной сущностью. Тогда человек интеллектуально свободен, т. е. его поступки — простой результат реакции его воли на мотивы, которые во внешнем мире одинаково существуют для него, как и для всех других. И потому, его поступки ему тогда нравственно, а также юридически вменяемы.
Эта интеллектульная свобода прекращается или оттого, что навсегда либо только временно расстраивается посредник мотивов, познавательная способность, или оттого, что в данном отдельном случае внешние обстоятельства ведут к неправильному пониманию мотивов. Первое бывает при безумии, бреде, припадках и опьянении; последнее — при полном и невольном заблуждении, когда, например, наливают яд вместо лекарства или принимают ночью входящего слугу за грабителя
