ментами. Также и те доводы против самоубийства, какими не пренебрегает Кант, стр. 53 (R., стр. 48) и стр. 67 (R., стр. 57), я по совести не могу назвать иначе как жалкими, не заслуживающими даже ответа. Невольно станет смешно, когда подумаешь, что подобного рода соображения должны были бы вырвать кинжал из рук Катона, Клеопатры, Кокцея Нервы (Тац. Аплин., VI, 26) или Аррии, жены Пета (нн. пр., III, 16). Если действительно существуют подлинные моральные мотивы против самоубийства, то они во всяком случае заложены очень глубоко и не могут быть достигнуты лотом общепринятой этики: они принадлежат к более высокому кругу мыслей, чем даже какой подобает точке зрения настоящего трактата[1].
Что же еще, помимо того, обычно предлагается под рубрикой обязанностей перед собою, это — частью правила благоразумия, частью диететические предписания: и те и другие не относятся к этике в собственном смысле. Наконец, сюда причисляют еще запрещение противоестественного сладострастия, т. е. онанизма, педерастии и скотоложства. Но из них, во-первых, онанизм, это, главным образом, порок действа, и борьба с ним гораздо более входит в задачи диететики, чем этики: поэтому-то и книги против него написаны медиками (как Тиссо и др.), а не моралистами. Если, после того как диететика и гигиена сделают свое дело и сокрушат порок помощью неопровержимых доводов, за него примется еще и мораль, то ее дело оказжется настолько уже законченным, что на ее долю останется лишь немногое. — Далее, что касается скотоложства, то это — совсем ненормальное, очень редко встречающееся преступление, стало быть действительно нечто исключительное, притом настолько возмутительное и противное человеческой природе, что оно само говорит против себя и отталкивает более, чем это могут сделать какие-либо разумные доводы. Сверх того, оно, как унижение человеческой природы, вполне может считаться собственно преступлением против вида как такого и in abstracto, а не против человеческих индивидуумов. Таким образом, из трех упомянутых половых преступлений только педерастия подлежит ведению этики и без натяжки найдет там свое место, при разборе справедливости: именно последняя страдает от этого порока, и здесь нельзя сослаться на volenti non fit injuria, — ибо нарушение права состоит тут в совращении более юной и неопытной стороны, которая терпит от этого физический и моральный ущерб.
- ↑ Это — аскетические основания: они указаны в четвертой книге моего главного труда, т. I, § 69.
