называются также обязанностями любви, несовершенными обязанностями, имеет прежде всего тот недостаток, что оно ставит genus в одном ряду со species: ибо справедливость тоже есть добродетель. Затем, в основе его лежит слишком широкое распространение понятия обязанности, которое я ниже поставлю в его истинные рамки. На место вышеприведенных двух видов обязанностей я ставлю, поэтому, две добродетели, добродетель справедливости и добродетель человеколюбия, которые я называю кардинальными добродетелями, потому что все прочие из них выходят практически и могут быть выведены теоретически. Обе они коренятся в естественном сострадании. Само же это сострадание — бесспорный факт человеческого сознания, существенно ему свойственно, основано не на предположениях, понятиях, религиях, догматах, мифах, воспитании и образовании, а имеет исконный и непосредственный характер, заложено в самой человеческой природе, дает, именно поэтому, себя знать при всяких обстоятельствах и сказывается во всех странах и во все времена: вот отчего к нему, как к чему-то необходимо имеющемуся в каждом человеке, всюду с уверенностью апеллируют, и нигде оно не принадлежит к „чужим богам“. Напротив, в ком его, по-видимому, нет, того называют бесчеловечным, — равным образом, и слово „человечность“ часто употребляется как синоним сострадания.
Итак, первая степень действия этого подлинного и естественного морального импульса лишь отрицательна. В своем корне мы все склонны к несправедливости и насилию, так как наши потребности, наши вожделения, наш гнев и ненависть являются в сознании непосредственно и потому имеют jus primi occupantis; между тем причиняемые нашей несправедливостью и насилием чужие страдания достигают сознания лишь вторичным путем представления и только через опыт, стало быть косвенно, — поэтому Сенека и говорит: „Ни у кого не приходит раньше добрая мысль, чем злая“ (Ep. 50). Таким образом, первая степень в действии сострадания — та, что оно оказывает препятствие причинению страданий другим с моей собственной стороны, вследствие присущих мне антиморальных побуждений, кричит мне „стой!“ и заслоняет другого как ограда, охраняющая его от обиды, какую он в противном случае претерпел бы от моего эгоизма или злобы. Таким путем, из этой первой степени сострадания возникает правило neminem laede, т. е. принцип справедливости, каковая добродетель исключительно здесь имеет свое истинное, чисто моральное, от всякой примеси свободное происхождение и нигде еще иметь его не может, так как иначе ей пришлось бы опираться на эгоизм. Если моя душа восприимчива до этой степени к состраданию, то последнее удержит меня, где и когда я для достижения своих целей захотел бы восполь-
