ощущаю, чувствую его как свое и все-таки не в себе, а в другом, — так что происходит то, что выражено уже Кальдероном:
que entre el ver |
(„Между зрелищем страдания и страданием нет разницы“).
Но это предполагает, что я до известной степени отождествился с другим, и, следовательно, упразднилась на мгновенье граница между „я“ и „не-я“: тогда только обстоятельства другого, его нужда, его горе, его страдания становятся непосредственно моими; тогда я не рассматриваю его уже, как однако представляет его эмпирическая интуиция, за нечто мне чуждое, для меня безразличное, от меня совершенно отличное, а вместе страдаю в нем, несмотря на то, что мои нервы не заключены в его коже. Таким лишь образом его горе, его нужда может стать мотивом для меня: в противном случае им могут быть исключительно мои собственные горе и нужда. Процесс этот, повторяю, мистичен, ибо он есть нечто такое, в чем разум не может дать непосредственного отчета и основания чего нельзя отыскать путем опыта. И тем не менее он совершается повседневно. Всякий часто переживал его на себе самом, ему не остался чужд даже человек с самым черствым сердцем и самый себялюбивый. Он ежедневно происходит на наших глазах в частностях, в мелочах, — всю, дугде, по непосредственному побуждению, недолго думая, человек помогает и спешить на выручку другому, даже иной раз очевиднейшей опасности подвергает свою жизнь за того, кого он впервые видит, не принимая при этом в расчет ничего иного, кроме того именно, что он видит великую нужду и опасность другого. Он, этот процесс, совершается в большом масштабе, когда, после долгого обсуждения и трудных дебатов, великодушная британская нация жертвует 20 миллионов фунтов стерлингов, чтобы выкупить в своих колониях свободу рабам-неграм, — при ликующем одобрении всего света. Кто отказался бы видеть в сострадании импульс к этому прекрасному поступку en grand, чтобы приписать его христианству, пусть вспомнит, что во всем Новом Завете не сказано ни одного слова против рабства, хотя оно тогда и имело всеобщее распространение; напротив, еще в 1800 г., в Северо-Американских штатах, при дебатах относительно рабства, кто-то сослался на то, что Авраам и Иаков тоже имели рабов.
Каковы же в каждом отдельном случае практические результаты этого таинственного внутреннего процесса, — это пусть этика расчленяет в главах и параграфах относительно обязанностей добродетели, или обязанностей любви, или несовершенных обязанностей, или под
