части деятельности ретины, некоторая часть, — не скажу ретины, а самой ее деятельности, — в том месте, где ретина делится на две части, не участвует в делении, а представляет собою неделимый остаток. Смотря по тому, совершенно ли деятелен этот остаток или совершенно бездеятелен, или только отчасти деятелен, цвет, воспринимаемый глазом, представляется в различных степенях светлым или темным, — но всегда бледным. Где же это случается, проявляется сразу и качественно и интенсивно разделенная деятельность ретины. Наиболее очевидным это становится тогда, когда цвет темнеет от прибавления черного оттенка, а его добавление, или сопровождающий его спектр, в той же степени светлеет от сочетания с белым, т. е. представляется бледным; подобным же образом и наоборот. Вследствие этого, известный цвет тогда только достигает наибольшей своей яркости и развивает всю присущую ему силу к действию, когда при восприятии его, вследствие внешнего раздражения, деятельность ретины сполна и без неделимого остатка разделяется на две половины.
Возвращаюсь к тому, о чем я упомянул выше, т. е. к вопросу о возникновении белизны из соединения какого-либо цвета с его дополнением. Из того, что я только что изложил, очевидно, что это явление не может возникнуть, когда самые цвета имеют черный оттенок, т. е. когда разделенная на две части деятельность ретины имеет неделимый и бездеятельный остаток, который приобретает известный темный оттенок, не исчезающий вследствие соединения цветов, и производит поэтому серый цвет. Когда же цвета представляются наиболее яркими, т. е. делят деятельность ретины на две половины безо всякого остатка, или бледными, т. е. отделяют в деятельности ретины известный неделимый, но деятельный остаток, — нет никакого основания, принимая во внимание нашу теорию, сомневаться, что из сочетания такого рода цветов может возникнуть полная деятельность ретины, которая производит впечатление самого света, или белизны. Для примера я изложу это в виде следующей формулы:
