принятых онтологией, открыл формы познания, присущие уму и в нас находящиеся. „Γνωϑι σαυτον“, предписывает Аполлон.
Наконец, позволю себе заметить мимоходом, что философы какого бы то ни было века — все склонны думать, что цвет несравненно более присущ глазу, чем внешним предметам. Особенно, Локк при перечислении тех качеств, которые он называет вторичными, всегда и неизменно ставит цвет на первое место. Никто из философов не считал цвет за истинное качество предметов; а в то же время не сомневались приписывать телам не только протяжение и вес, но также качества мягкой и твердой, гладкой и шероховатой поверхности; мало того, в случае нужды, они скорее запах и вкус объявляли присущими телам, но только не цвет. С другой стороны, философы не могли и лишить тел цвета; но, так как один и тот же цвет оказывался у совершенно различных тел, и наоборот, различный цвет у совершенно одинаковых, то он, очевидно ни в каком случае не может быть присущим сущности предметов. Вследствие этого вопрос о цвете стал для всех философов наиболее трудным, запутанным, даже ненавистным. На основании этого один древний немецкий писатель, как сообщает Гете, сказал: „Кусок красной материи, если его показать быку, приводит его в ярость; философа же охватывает бешенство при одной мысли о цвете“.
Уже из того сходства нашей теории с Ньютоновой, которого я коснулся, возникает вопрос, не соединяются ли половинные части деятельности разделенной надвое ретины таким образом, что возникает цельная деятельность, или белизна, подобно тому как, по мнению Ньютона, из воссоединения семи однородных лучей возникает свет, или белизна. Но, уже приступая к исследованию этого вопроса, я должен предпослать несколько замечаний, имеющих некоторое значение при его решении.
Уже выше я упомянул, что каждый цвет отличается от другого особенной присущей ему степенью яркости, что́ возможно различить тогда, когда тот или другой из них достигает наибольшей живости; но каждый цвет может, вследствие примеси белого или черного цвета, светлеть или темнеть, до тех пор, пока сам отчасти не перейдет в белый или черный цвета.
Самое явление показывает, что оно может быть объяснено тем способом, который мы установили, именно, что при разделении на две
