Когда я размышляю, то это мировой дух стремится осмыслить себя, это природа желает познать и постичь самое себя. Не по следам мыслей другого духа хочу идти я, но то, что̀ есть, я хочу превратить в познанное, постигнутое мыслью; так как то, что̀ есть, без этого не есть мыслимое и не становится им.
Конец и цель всякого знания — то, чтобы интеллект перевел все проявления воли не только в интуитивное познание (так как в него они переходят сами собою), но и в абстрактное, — следовательно, чтобы все, что̀ есть в воле, было также и в понятии. К этому стремится всякое истинное, т. е. непосредственное размышление и все науки.
Разложение простого дотоле я на волю и познание, пожалуй, столь же неожиданно, как и разложение воды на водород и кислород: это разложение — поворотный пункт моей философии, а наряду с ним — строгое разграничение интуитивного познания от рефлективного.
Лавуазье разложил воду, считавшуюся до него первоэлементом, на водород и кислород и создал благодаря этому новую эру в физике и химии.
Я же разложил то, что̀ до сих пор именовалось душою или духом, ψυχη, на два в корне различные начала, волю и представление, благодаря чему началась истинная метафизика. Ибо все системы до сих пор начинали или с материи, что̀ давало материализм, или с духа, души, что̀ давало идеализм или, по крайней мере, спиритуализм; они считали мир следствием познания (νους Анаксагора), тогда
