живо высшее сознание, и оно справедливо радуется расторжению таинственной связи, с помощью которой оно соединено с эмпирическим сознанием в тождество одного я. — Ибо с эмпирическим сознанием необходимо полагается не только греховность, но и все зло, которое проистекает из этого царства ошибки, случая, злобы и глупости, и наконец, — смерть: смерть, это как бы обусловленный жизнью долг, как и другие менее достоверные невзгоды (— haec vivendi est conditio. Гораций). Поэтому библия и христианство вправе утверждать, что смерть пришла в мир благодаря грехопадению, а также тяготы и нужда в жизни („в поте лица твоего будешь ты есть хлеб твой“ и т. д.). — Злоба других, от которой мы страдаем, имеется как задаток и в нас, и это мы, следовательно, своим вочеловечением становимся в ней повинны, а потому мы справедливо подвергаемся ее действиям. Временное в нас принадлежит времени, должно страдать в нем и пройти: для него нет никакого спасения. Только вечное может спасти себя самоутверждением, т. е. добродетелью. Если же мы отвергаем его, т. е. если мы порочны, то именно потому мы — вполне временные существа и попадаем вполне во власть смерти и зла.
Аскетизм, это — отрицание временного сознания, гедонизм — его утверждение. Фокус этого утверждения — в удовлетворении полового влечения; оттого целомудрие является первой ступенью к аскетизму и служит этапом от добродетели к нему. Поэтому, если бы целомудрие стало всеобщим, человеческий род вымер бы, т. е. не было бы необъяснимого существования временного сознания наряду с высшим, — высшее сознание, следовательно, утверждало бы себя в чистой форме: добродетель и представляет собою именно явление такого утверждения[1].
- ↑ Наивысшая степень аскетизма, полное отрицание временного сознания, это — добровольная голодная смерть; мне до сих пор известны только два примера ее: один пример я выписал из Nürnberger Korrespondent von und für Deutschland от 29 июля 1813, другой упоминается в моих тетрадях по физиологии у Блюменбаха.
Избрать какой-нибудь иной род смерти, кроме голодной, исходя из вполне чистого аскетизма, нельзя, потому что намеренно избежать долгих мучений — уже утверждение чувственного мира; вместе с тем голодная смерть была в обоих случаях особым Божеским велением. Исключение составляют избранные из синкретизма положительных религий с чистым аскетизмом роды смерти, например, — искусно устроенное самораспятие одного сапожника в Италии. Я думаю, что этот случай также упоминается в упомянутой тетради.
[Позже:] Цитируется Блюменбах:
1) Breslauer Sammlung von Natur und Medicingeschichten: 9-ter Versuch, сентябрь 1719. 4° p. 363 seqq. (в гостинице).
2) (Бейль) Nouvelles de la république des lettres, февраль 1685 p. 180 seqq. (в сумасшедшем доме).
3) Циммерман об одиночестве т. I. р. 182.
