Постоянным внушением, начиная с юности, можно привить человеку всякое суеверие, как навязчивую идею. Но что еще важнее: такая привитая навязчивая идея делается, в конце концов, как дрессировка охотничьих собак, наследственной, если прививка эта повторялась долгое время от поколения к поколению: и тогда уже она действительно становится врожденной идеей. Таким образом и можно объяснить, что одна половина мира объявляет известное понятие врожденным и необходимым, между тем как другая отвергает его. Впрочем, надо еще различать, что при этом действительно — представление и что — только воля.
Под словом бог громадное большинство европейцев мыслит действительно некий индивидуум, как бы человека. Те, кто в силу известного образования не соглашается с этим, будут, сообразно степени этого образования, мыслить под данным словом все меньше и меньше; а самые образованные будут мыслить в конце концов или простую natura naturans, для которой, правда, это имя мало подходит, или, еще чаще, — не будут мыслить ничего определенного, но будут очень крепко держаться за это слово, представляющее собою для них, в глубине их души, простой боевой клич, при котором все их пороки и грехи могут найти себе надежную защиту и с помощью которого они надеются обеспечить себе в будущем вечное блаженство. Итак, тут дело в воле, хватающейся за масть, которую она считает козырной.
Форменное нападение на еврейский миф должно было бы иметь своей большой посылкой: „что произошло из ничего, то должно в ничто и обратиться; а что действительно и истинно, то не могло возникнуть, то не может и погибнуть“.
Если бы мы захотели из привязанности к старому выражению (чего я однако не одобряю) назвать то, что мы знаем только как волю к жизни, но что, в противоположном этому состоянии (Нирвана), где оно отрицает волю в жизни и обращается, нам совершенно неизвестно (так как наше познание сопровождает его только до этого обращения) — если бы мы захотели назвать, говорю я, это совершенно нам неизвестное нечто вместо х или y богом и, значит, короче говоря, сказать: бог, это — то, что́ мы представляем собою, когда мы не мир, — то этим мы спасли бы самое слово, но не его первоначаль-
