том, что в Индии женский пол находится в большом пренебрежении и занимает подчиненное место, т. е. с ним не считаются[1].
Буддистским писаниям, например когда они повествуют о постепенном ухудшении рода человеческого, свойственно изображать как действие моральных недостатков физическое ухудшение, или катастрофы во внешней природе; поэтому в Китае и теперь еще на чуму, неурожай и т. п. смотрят как на следствие моральных прегрешений императора. В основе всего этого лежит мысль, что природа представляет собою объективацию воли к жизни и оказывается такой, как это соответствует моральному характеру воли. „Какова воля, таков и ее мир“, сказал я в „Мире как воле и представлении“.
Почти все древние народы никогда не убивали скота иначе, как посвящая его богам, но ели его они сами. Это подобно тому, как в мое время в Риме на улицах, площадках и лестницах домов нельзя было зажигать ни одной лампады иначе, как в честь Мадонны или какого-нибудь святого, образ которых висел тут же.
Если древний мир облечен в наших глазах такой невинностью, то это объясняется только тем, что он не знал христианства.
Противоположность между древним и новым временем, быть может, нигде не сказывается сильнее, чем в том, что у нас многие, хотя бы они никогда особенно не пеклись о Боге, при приближении смерти вспоминают о нем, а в смертный час каждый направляет свои мысли, если возможно, исключительно на Бога. У древних, наоборот, мертвому, а также человеку, который готовился к смерти, не было никакого дела до богов: он как бы выбывал из их области. См. Софокла „Аякс“ ст. 584 и Вергилия „Энеиду“ XI, 51.
Замечательно, что в Пятикнижии, где нет учения о бессмертии и где зато угроза и обетование, кара и награда человеку весьма часто переходят и на его потомков, тоже везде очень точно и тщательно
- ↑ [Позднее:] Отрицание воли к жизни выступает у женщины в Suttee.
