перечисляются родовые списки и генеалогии. Таким образом, индивидуум отождествляется с родом, человек с его потомками — в гораздо бо́льшей степени, чем у других народов.
Надо пожалеть, что у откровенных писателей Нового Завета откровение не распространилось и на язык их и стиль.
У христианского аскетизма нет собственного ясного, отчетливого и непосредственного мотива: у него нет иного мотива, кроме подражания Христу; но Христос вовсе не был аскетом в собственном смысле (он советует однако же добровольную бедность, Матф. 10, 9); а затем, простое подражание другому, кто бы он ни был, не есть непосредственный, сам по себе достаточный мотив, который объяснял бы смысл и цель дела.
В протестантских церквах наиболее бросающимся в глава предметом является кафедра, в католических — алтарь. Это символизирует тот факт, что протестантизм обращается прежде всего к пониманию, католицизм же — к вере.
Гуманизм носит в себе оптимизм, и постольку он ложен, односторонен и поверхностен. — Поэтому-то лет 40 назад против его господства в немецкой изящной литературе, которое преобладало и в произведениях Гёте и Шиллера, и поднялся так называемый романтизм, ссылаясь на христианство, которое по духу своему пессимистично.
В настоящее время против гуманизма, влияние которого угрожает в конце концов привести к материализму, по тем же основаниям подымается ортодоксальная и набожная партия, крепко держится пессимистической стороны и настаивает поэтому на наследственном грехе и Спасителе мира; но именно поэтому она вынуждена принять уже и всю христианскую мифологию и защищать ее как истинную sensu proprio, — что в настоящее время не может иметь успеха. Наоборот, она должна была бы знать, что познание естественной греховности и испорченности человеческого рода, злополучности мира, вместе с надеждой на спасение от него и освобождение от греха и смерти, вовсе не специфичны для христианства и поэтому вовсе не неотделимы от его своеобразной мифологии, а распространяются на гораздо более широкие сферы, —
