различных индивидуумах познавая свое собственное тождество, побуждает один индивидуум заботиться о другом.
Amour, love, amore так же двусмысленны, как Liebe; следовательно, все новые языки уступают в этом отношении древним. В связи с этим сентиментальная любовь представляет собою продукт нового времени.
Caritas и amor, направленные на одно и то же лицо и при том взаимно, дают счастливый брак.
Лихтенберг насчитал свыше ста немецких выражений для обозначения опьянения; в этом нет ничего удивительного, потому что немцы издавна славились как пьяницы. Но вот что странно: в языке немецкой нации, которая считается самой честной из всех существующих, имеется так много выражений для обозначения обмана, как, может быть, ни в каком другом языке; и при том подобные выражения имеют у немцев по большей части какой-то оттенок триумфа, — может быть, потому, что это дело считалось очень трудным[1].
Я часто пользуюсь словом Niaiserie, потому что ему нет в немецком языке эквивалента. Это, конечно, происходит от того, что в Германии нет соответствующего понятия, — не на том ли же основании, на каком мы не слышим гармонии сфер?
То, что французы называют в военном смысле gloire, надо понимать как синоним слова butin. Вольтер говорит: „Dans toutes les guerres il ne s’agit que de voler“. Он был француз.
Natura — правильное, но эвфемистическое выражение: с одинаковым правом можно было бы сказать Mortura.
Кто хочет иметь верное понятие о происхождении нашего языка, который, наряду с шведским, датским и норвежским, представляет собою один из диалектов готского языка и, вероятно, не имеет ни-
- ↑ Опять-таки и здесь русские читатели знают, что немецкий язык не является в этом отношении одиноким; оттого мы и опускаем приведенные у Шопенгауэра бесчисленные примеры. Примеч. редакции.
