эту мысль: сама по себе, она, мысль, представляет только мумию интуиции, а слова — крышку гроба мумии. Тут граница духовного общения: и лучшее она исключает. — Но как ни сухо общение посредством слов и понятий, они пригодны, — стоит лишь их однажды нам постигнуть, — к тому, чтобы понять то, что̀ нам дает интуиция, чтобы свести вместе совместимое, и т. д. — наподобие того как жестяной футляр для растений, хотя сам и представляет собою безжизненный металл, но ботанизирующему служит для того, чтобы он мог унести в нем домой и сохранить найденные цветы.
Как у англичан и французов слово idée, в силу бедности их языков, означает понятие несравненно более широкое, чем в немецком, а именно — все, что только каким-нибудь образом есть представление, — так же точно обстоит дело и со словом passion, которое далеко не во всех случаях соответствует немецкому слову Leidenschaft (страсть); скорее французы и англичане обозначают им всякое возбуждение воли, даже самые умеренные или слабые, и простые аффекты. Страсть же обозначает крайне бурное и длительное влечение и направление воли. Замечательно, что оба слова взяты из пассивности воли по отношению к силе мотивов. Это в конце концов относится и к слабым, и к сильным влечениям.
Французское слово métaphysique обозначает просто только „общее рассуждение“.
Бедность языка может повести к продолжительным двусмысленностям и оттого — к путанице понятий. Например, немецкое Liebe „любовь“ обозначает 1) caritas, ἀγαπη, которая, как было показано, представляет собою сострадание, — а последнее в своей глубочайшей сущности зиждется на познании метафизического тождества с другим индивидуумом; 2) amor, ερως, который представляет собою волю как гения рода, или, короче, — волю рода как таковую, применительно к ее тайным целям.
Тем не менее, у caritas и amor в самой глубине имеется один общий корень. А именно: в обоих действует через посредство индивидуума его метафизический субстрат, лежащий по ту сторону явления и индивидуальности, — воля к жизни; в amor она — гений рода, который стремится увековечить последний и сохранить его тип во всей чистоте; в caritas она тоже возвышается над индивидуальностью и, в
