„запереть в кутузку“. — Часто оратор уже заранее выдает свои намерения теми названиями, которые он дает вещам. Один говорит „духовенство“, другой — „попы“.
Из всех уловок эта применяется наичаще, при том — инстинктивно. — Религиозное рвение = фанатизм. Ложный шаг или галантность = прелюбодеяние. — Двусмысленность = сальность. — Расстроенные дела = банкротство. — Путем влияния и связей = с помощью подкупа, кумовства. — Чистосердечная признательность = хорошее вознаграждение.
Уловка 13. Чтобы заставить противника согласиться с известным положением, нужно выставить противоположный тезис и предоставить ему выбор, при чем это обратное положение нужно формулировать настолько резко, чтобы противник, не желая впасть в парадокс, должен был принять наше первое положение, так как оно в сравнении со вторым рисуется весьма вероятным. Напр., нужно заставить противника согласиться с тем, что некто должен повиноваться всему, что бы ни сказал ему его отец; мы спрашиваем тогда: „Надлежит ли во всем слушаться своих родителей или нет?“ — Или, если о чем-либо говорится: „часто“, — то мы спрашиваем, понимать ли под словом „часто“ многие случаи или же немногие; противник скажет — „многие“. Это совершенно подобно тому, как серое наряду с черным может назваться белым; а серое наряду с белым — черным.
Уловка 14. Еще нечестный прием, это — когда после нескольких вопросов, на которые противник ответил так, что ответы его нельзя обратить в пользу желаемого нами вывода, — это желаемое заключение, несмотря на то, что̀ оно вовсе не вытекает из его ответов, все-таки с триумфом провозглашается, как доказанное и подтвержденное именно ответами противника. Если противник застенчив или глуп, а сами мы в достаточной мере нахальны и обладаем хорошей глоткой, то это весьма легко может удаться. Уловка принадлежит к fallacia non causae ut causae.
Уловка 15. Если мы выставили парадоксальное положение и затрудняемся в защите его, то мы предлагаем противнику принять или опровергнуть какой-нибудь другой, верный, но и не совсем очевидный тезис, как будто мы хотим построить на нем свое доказательство: если противник из подозрительности отвергнет его, мы приводим его ad absurdum и торжествуем; если же он согласится с таким положением, то выходит, что мы сказали уже нечто разумное и должны теперь идти далее. Или же мы присоединяем сюда и предшествующую уловку и утверждаем, что таким образом наш парадокс уже доказан. Конечно, это — величайшее нахальство; тем не менее,
