ных фактов; при этом очень легко могло вкрасться сюда небольшое заблуждение, и с такою же легкостью, без нарушения целого, оно может быть уничтожено. Но если бы действительно так случилось, — о, тогда эти малодушные противники, которых мы считаем способными отречься от целой массы вековых заблуждений, нашли и заметили бы в Вашем сочинении скорее самую ничтожную неправильность, чем бесконечно истинное и превосходное, эту самую неправильность сочли предлогом для того, чтобы закрыть глаза на все сочинение; и никогда для них (по крайней мере, до тех пор, пока не появится беспристрастное поколение) хорошее целое не искупить самой малейшей ошибки, какую только можно подметить. Следовательно, если только вкралось какое-либо заблуждение, оно должно обнаружиться раньше или позже, et pueri qui nunc ludunt, nostri judices erunt. Но разве не послужит в гораздо большей степени Вашей чести у современников и у потомства, и не споспешествует ли больше признанию Вашего сочинения, если эти небольшие заблуждения с справедливой бережностью и указанием их причины будут исправлены одним из Ваших первых прозелитов в сочинении, изданном Вами, чем если будет предоставлено обнаруживать и выдвигать их с ненавистью врагам? Разве не приходится часто для спасения тела и жизни жертвовать ножу хирурга какою-либо частью своего тела? и разве мы не губим себя, если вместо этого кричим хирургу: „делай что хочешь, только не трогай этого места!“?
К тому же те пункты, в которых моя теория расходится с Вашим учением о цветах, в высшей степени незначительны, представляют собою почти незаметную величину в сравнении с теми, где первая его подтверждает и дает ему, учению Вашему, полное подтверждение и непоколебимую основу.
Суть — в восстановлении белого цвета. Что Ньютон здесь приблизился к истине лишь случайно и только формально, в то время как Вы учили сущности самой вещи, уничтожению всякого цвета чрез дополнительный цвет, при чем остается только внести поправку, что получающийся при этом серый цвет надо приписать не цвету, как таковому, взятому в тесном смысле слова, а химической краске, — все это и все, что можно еще сказать в Ваше оправдание, сказано достаточно подробно. Восстановление белого цвета означает у меня лишь следующее: что если на одном и том же месте сетчатки действие, которое вызвано созерцанием красного цвета, проявляется одновременно с тем, которое вызвано созерцанием зеленого, то возникает ощущение белого цвета или света, т. е. полная деятельность глаза, — половинной же деятельностью ее был зеленый и красный цвет: то же самое и при неравных половинах. В последнее время Малус и Араго
