характер, является полным раскрытием идеи, причем оно предполагает определенный организ, как свое основное условие. У человека уже в каждом индивидууме есть особый эмпирический характер, который даже, как мы увидим в четвертой книге, доходит до полного уничтожения видового характера, именно — посредством самоуничтожения всех желаний. То, что в силу необходимого развития во времени и обусловленного этим распадения на отдельные поступки, познается как эмпирический характер, — то, при отвлечении от этой временной формы явления, представляет собою умопостигаемый характер, по выражению Канта, который в указании этого различия и в изложении отношения между свободой и необходимостью, т. е. собственно между волей, как вещью в себе и ее явлением во времени, особенно блестяще выказывает свою бессмертную заслугу[1]. Умопостигаемый характер совпадает, таким образом, с идеей, или, еще вернее, с первичным волевым актом, который в ней раскрывается; в этом смысле, как проявление умопостигаемого характера, т. е. вневременного нераздельного волевого акта, надо рассматривать не только эмпирический характер каждого человека, но и каждого вида животных, каждого вида растений и даже всякой первичной силы неорганической природы. Мимоходом я желал бы обратить внимание на ту наивность, с которой каждое растение одною формою своей выражает и откровенно показывает весь свой характер, обнаруживает все свое бытие и хотение, — отчего так интересны физиономии растений; между тем, для того чтобы познать идею животного, необходимо наблюдать его уже в его действиях и жизни, а человек требует глубокого изучения и искуса, так как разум делает его очень способным к притворству. Животное настолько же наивнее человека, насколько растение наивнее животного. В последнем мы видим волю к жизни как бы обнаженнее, чем у человека, где она одета во столько оболочек познания и сверх того прикрыта способностью к притворству, так что ее истинная сущность выступает на свет почти только случайно и по временам. Совсем обнаженной, но зато и гораздо слабее выражается она в растении — как простое, слепое влечение к бытию без замысла и цели. Ибо растение показывает все свое существо при первом же взгляде и с чистейшей невинностью, которая ничего не теряет от того,
- ↑ См. „Критику чистого разума“, „Разрешение космологических идей о цельности вывода мировых событий“, стр. 560—586, V изд. и стр. 532 и след. I изд., и „Критику практического разума“, IV изд., стр. 169—179; изд. Розенкренца, стр. 224 сл. Ср. мой трактат о законе основания, § 43.
