сущности. Это происходит двояким образом: или и здесь, на вершине мысли и самосознания, она хочет того же, чего она хотела слепо и не зная себя, — и в таком случае познание как в отдельных случаях, так и вообще, навсегда остается для нее мотивом; или же, наоборот, это познание становится для нее квиетивом, который укрощает и уничтожает всякое хотение. В этом и заключается уже указанное раньше в общих чертах утверждение или отрицание воли к жизни: оно, будучи по отношению к деятельности индивидуума общим, а не отдельным проявлением воли, не модифицирует в виде помехи развития характера и не находит себе выражения в отдельных поступках: нет, все сильнее и сильнее подтверждая все предыдущее поведение человека, или же, наоборот, отрекаясь от него, оно жизненно выражает тот принцип, который теперь, уже при свете познания, свободно избрала воля.
Более ясное развитие этих мыслей, составляющее главную тему этой последней книги, уже несколько облегчено и подготовлено для нас нашими эпизодическими соображениями о свободе, необходимости и характере; но оно сделается для нас еще легче, когда мы, опять отложив последние соображения в сторону, прежде всего обратим свое внимание на самую жизнь, хотение или нехотение которой составляет великий вопрос, — и притом сделаем это так, что постараемся узнать вообще, что́ собственно дает самой воле (которая ведь повсюду — сокровенная сущность этой жизни) ее утверждение, как и насколько оно ее удовлетворяет, да и может ли ее вообще удовлетворять; короче говоря, мы выясним себе, в чем надо видеть общее и коренное состояние воли в этом мире, который служит ее собственностью и во всех отношениях принадлежит ей.
Прежде всего я хотел бы, чтобы здесь припомнили то соображение, которым я закончил вторую книгу — по поводу возбужденного там вопроса о цели и границе воли; вместо ответа на него мы увидели воочию, как воля на всех ступенях своего проявления, от самой низкой и до самой высокой, совершенно чужда конечной границы и цели, постоянно стремится, потому что единственная ее сущность — в стремлении, которому не полагает конца ни одна достигнутая цель, которое поэтому не знает окончательного удовлетворения, а может быть задержано только препоной, — само же по себе идет в бесконечность. Мы уже видели это на самом простом из всех явлений природы — тяжести: она не перестает стремиться и порываться к непротяженному центру, достижение которого было бы гибелью для нее и для материи, — не пе-
