мести. Такие случаи особенно часто встречаются среди испанцев[1]. Если вникнуть в дух этой жажды воздаяния, то она оказывается очень непохожей на обычную месть, которая облегчает испытанное страдание зрелищем страдания причиненного; и то, к чему стремится эта жажда, заслуживает имени не столько мщения, сколько кары, потому что действительной целью здесь является некоторое воздействие на будущее силой примера, — и к тому же здесь отсутствуют всякие своекорыстные расчеты как для отомщающего индивидуума (ибо он при этом погибает), так и для общества, которое обеспечивает свою безопасность законами: эта кара налагается личностью, а не государством, и не во имя какого-нибудь закона, — напротив, она всегда поражает такое деяние, которого государство не хотело или не могло наказать или наказания которого оно не одобряет. Мне кажется, негодование, увлекающее подобного человека так далеко за пределы всякого себялюбия, вытекает из глубочайшего сознания, что он сам — вся та воля к жизни, которая проявляется во всех существах, во все времена, и которой поэтому принадлежит и не может быть безразлично самое отдаленное будущее — точно также, как и настоящее; утверждая эту волю, он требует, однако, чтобы в зрелище, которое представляет ее сущность, никогда не повторялась больше такая чудовищная несправедливость, и он хочет примером неотвратимой мести (ибо страх смерти не удерживает мстителя) устрашить всякого будущего злодея. Воля к жизни, хотя еще продолжает утверждать себя, уже не связана здесь с отдельным явлением, с индивидуумом, а объемлет идею человека и стремится сохранить ее проявление чистым от чудовищной и возмутительной несправедливости. Это — редкая, знаменательная и возвышенная черта; в силу нее отдельная личность приносит себя в жертву, желая стать десницей вечного правосудия, действительной сущности которого она еще не понимает.
Все предыдущие мысли о человеческом поведении проложили нам дорогу к последнему выводу и весьма облегчили нам задачу — показать то этическое значение поведения, которое мы
- ↑ Примером может служить тот испанский епископ, который в последнюю войну отравил за своим столом и себя, и французских генералов; да и вообще, многие другие факты из этой войны доказывают то же самое. Примеры можно найти и у Монтэня, кн. 2, гл. 12.
