подчиняют другой вид, а именно нематериальную, простую, неразложимую субстанцию — душу. Понятие это проскользнуло, лишь благодаря тому, что уже при образовании понятия субстанции был пущен в ход незаконный и недозволяемой логикой прием. Действуя законно, наш разум образует высшее родовое понятие тем, что сопоставляет несколько видовых понятий, и дискурсивно, путем сравнения, получает посредством устранения их различий и удержания их сходств обнимающее все их, хотя конечно более узкое по содержанию, родовое понятие, — откуда следует, что видовые понятия всегда должны быть даны прежде родовых. В приведенном же случае дело обстоит как раз наоборот. До получения родового понятия субстанции имелось только понятие материи, из которого потом было праздно сочинено, безо всякого законного повода и права, мнимое понятие субстанции, полученное путем произвольного устранения всех определений первого, кроме одного. И лишь затем уже, рядом с понятием материи было подсунуто второе, совершенно незаконное видовое понятие. Для получения же последнего требовалось только громогласное на сей раз отрицание того, что уже раньше молчаливо отрицалось при понятии субстанции, — а именно отрицание протяженности, непроницаемости, делимости. Таким образом, роль понятия субстанции сводилась лишь к тому, чтобы вынести на своих плечах понятие нематериальной субстанции. Следовательно, оно далеко не есть категория или необходимая функция рассудка, а совершенно излишнее понятие, так как настоящее его содержание лежит уже в понятии материи, и рядом с ним оно являет совершенную пустоту: а ее только и можно заполнить, что коварным понятием нематериальной субстанции, ради которого оно собственно и было образовано, так что по настоящему его следует совсем вышвырнуть вон, а ставить всюду на его месте понятие материи.
Если категории были у Канта Прокрустовым ложем для всевозможных вещей на свете, то три вида умозаключения являются таким ложем только для идей разума. Идея „души“ вынуждена была иметь свой источник в категорической форме умозаключения. Теперь очередь доходит до догматических представлений о мире, как о целом, поскольку он, в качестве чистого объекта, мыслится в пределах наименьшего (атома) и наибольшего (границы мира в пространстве и времени). Эти представления должны вытекать из гипотетической формы умозаключения. При этом нет нужды прибегать к особенным натяжкам. Ибо гипотети-
