жимы, и действительное тождество познающего с познаваемым в качестве волящего, т. е. тождество субъекта и объекта, дано непосредственно. И кто глубоко поймет необъяснимость этого тождества, тот вместе со мною назовет его чудом κατ’εξοχην.
Подобно тому как субъективным коррелятом первого класса представлений является рассудок, второго класса — разум, а третьего — чистая чувственность, так коррелятом этого четвертого класса мы находим внутреннее чувство, или вообще самосознание.
Именно потому, что субъект хотения дан самосознанию непосредственно, невозможно дальнейшее определение или описание того, что такое хотение; скорее, это — самое непосредственное из всех наших познаний, и притом такое, непосредственность которого в конце концов должна бросить свет на все прочие, весьма косвенные.
По поводу каждого воспринятого нами решения, как других людей, так и нашего собственного, мы считаем себя вправе спрашивать почему, т. е. мы предполагаем, что этому решению неизбежно предшествовало нечто такое, из чего оно воспоследовало и что мы называем основанием, или, точнее, мотивом происходящего теперь действия. Без мотива последнее для нас так же немыслимо, как движение неодушевленного тела без толчка или тяги. Поэтому, мотив относится к причинам, и я уже причислил его к ним и охарактеризовал его в качестве третьей формы каузальности (§ 20). Но вся каузальность — это только форма закона основания в первом классе объектов, т. е. в физическом мире, данном внешнему воззрению. Там она — связь изменений между собою, так как причина служит привходящим извне условием всякого процесса. Внутренняя же сторона таких процессов там остается для нас тайной, ибо мы сами всегда остаемся снаружи. Мы хорошо видим, что данная причина необходимо влечет за собою такое-то действие; но каким собственно образом она может это делать и что именно совершается здесь внутри — этого мы не узнаем. Так, мы видим, что механические, физические, химические действия и действия от раздражений всегда следуют за своими соответственными причинами; но мы тем не менее никогда не понимаем вполне самой сущности процесса: главное остается для нас тайной, и мы приписываем его свойствам тел, силам природы, жизненной силе, а все это однако —
