сущего человеческой жизни страдания имеет в этом раздоре индивидуумов свой вечно бьющий источник.
Но общий для всех этих индивидуумов разум, который позволяет им, в противоположность животным, познавать не только отдельные случаи, но и возвышаться до абстрактного целого в его связи, скоро раскрыл перед ними источник этого страдания и заставил их подумать о средствах уменьшить его или, если возможно, подавить ценою известной общей жертвы, которую однако превышала бы вытекающая из нее общая польза. В самом деле: как ни приятно эгоизму отдельного лица при удобном случае совершать несправедливость, но это встречает для себя неизбежный коррелят в перенесении несправедливости другим индивидуумом, терпящим от нее большое страдание. И когда разум, озирающий целое, отрешился от одностороннего понимания индивидуума, которому он принадлежит, и на мгновение освободился из-под его власти, то он увидел, что удовольствие, какое один индивидуум получает от совершения несправедливости, всякий раз перевешивается сравнительно бо́льшим страданием другого индивидуума; и он нашел далее, что, так как все здесь предоставлено случаю, то каждый имеет основание бояться, что на его долю будет гораздо реже выпадать удовольствие случайного причинения несправедливости, чем страдание от перенесения ее. Разум понял, что как для уменьшения тяготеющего над всеми страдания, так и для возможно-равномерного его распределения, лучшее и единственное средство — это оградить всех от боли перенесения несправедливости, и оградить тем, чтобы все отказались и от удовольствия причинять несправедливость. И вот это средство, легко придуманное эгоизмом, который, благодаря разуму, действует методически и покидает свою одностороннюю точку зрения, — это средство, постепенно усовершенствованное, и есть государственный договор или закон. Так, как я объясняю здесь его происхождение, объяснял его еще Платон в Республике. Действительно, такое происхождение по самому существу своему единственное и соответствующее природе вещей; и ни в одной стране государство не могло иметь другого источника, ибо только этот способ возникновения, только эта цель делает государство государством, — но при этом безразлично, было ли предшествующее ему в каждом определенном племени состояние состоянием сброда независящих друг от друга дикарей (анархия), или сброда рабов, над которыми произвольно властвует сильнейший (деспотия). В обоих случаях не было еще государства: оно возникает только в силу такого общего соглашения, и смотря по тому, в
