какой степени, большей или меньшей, это соглашение не связано с анархией или деспотией, — сообразно с тем и государство совершеннее или несовершеннее. Республики тяготеют к анархии, монархические государства — к деспотии; придуманный вследствие этого средний путь конституционной монархии — к господству партий. Для того чтобы основать совершенное государство, надо прежде создать такие существа, природа которых дозволяла бы им всецело жертвовать своим благом ради блага общественного. До тех же пор возможно в этом отношении достигнуть кое-чего тем, что есть одна семья, благо которой совершенно неотделимо от блага государства, так что, по крайней мере — в главном, она никогда не может споспешествовать одному помимо другого. На этом зиждется сила и преимущество наследственной монархии.
Если, таким образом, этика имеет своим исключительным предметом справедливые или несправедливые деяния и если она в состоянии точно определять границы поведения для того, кто решится не совершать неправды, то, наоборот, государственное право, учение о законодательстве, касается только перенесения несправедливости и никогда не стало бы печься о несправедливых деяниях, если бы не существовал их неизбежный коррелят — перенесение несправедливости, которое служит главным объектом права, его врагом, с которым оно борется. И если бы можно было себе представить такой несправедливый поступок, с которым не связано нарушение чужого права, то государство, оставаясь последовательным, вовсе не стало бы его запрещать. Затем, так как предметом этики и единственно-реальным ее содержанием является воля, помыслы, то для нее твердая решимость на несправедливый поступок, которую задерживает и парализует только внешняя сила, вполне равна действительно совершенной неправде, и перед судом этики оказывается неправедным тот, у кого есть подобное желание. Наоборот, государство совсем не интересуется волей и помыслом, как такими: для него важно только деяние (как покушение или как факт), ввиду его коррелята — страдания другой стороны; для него, следовательно, единственно-реальным является факт, событие, — намерение же, помыслы рассматриваются им лишь постольку, поскольку они уясняют характер деяния. Поэтому государство никому не запретит носить против другого в мыслях смерть и яд, если только оно уверено, что страх секиры и колеса будет постоянно сдерживать осуществление таких помыслов. Точно также государство вовсе не задается безумной целью подавить наклонность к неправедным деяниям, злые помыслы: нет,
