вательность во времени двух событий, которые не находятся в причинной связи, и есть то, что называют случаем; это слово происходит от совпадения, случения несвязанного между собою, как το συμβεβηκος происходит от συμβαινειν (Ср. Arist. Anal. post. I, 4). Я переступаю через порог дома, и вслед за тем падает с крыши черепица, которая попадает в меня; между падением черепицы и моим выходом нет причинной связи, и однако та последовательность, что мой выход предшествовал падению черепицы, определяется в моем восприятии объективно, а не субъективно, не моим произволом, который конечно предпочел бы обратную последовательность. Точно так же последовательность тонов музыки определяется объективно, а не субъективно — мною, слушателем: но кто станет говорить, что музыкальные тоны следуют друг за другом по закону причины и действия? Даже последовательность дня и ночи несомненно познается нами как объективная, но, разумеется, мы в них не видим причины и действия друг друга; до Коперника мир был в заблуждении относительно их общей причины, но от этого истинное познание их последовательности не страдало. Кстати сказать, этим опровергается и гипотеза Юма, ибо самая древняя и безысключительная последовательность дня и ночи никого однако не заставила силой привычки считать их причиной и действием друг друга.
Кант говорит в другом месте, будто представление только тем обнаруживает свою объективную реальность (т. е. может быть вполне отличено от простых грез), что мы познаем его необходимую и подчиненную известному правилу (закону причинности) связь с другими представлениями и его место в определенном хронологическом порядке наших представлений. Но как мало таких представлений, относительно которых мы познаем то место, какое закон каузальности дает им в ряду причин и действий! И тем не менее мы всегда умеем отличать объективные представления от субъективных, реальные объекты от грез. Во сне, когда мозг изолирован от периферической нервной системы и потому огражден от внешних впечатлений, мы не можем делать этого отличия; вот почему в своих сновидениях мы принимаем грезы за реальные объекты и лишь пробуждаясь, т. е. при возвращении в сознание чувствительных нервов и с ними внешнего мира, мы узнаем свою ошибку; впрочем, и во сне, пока он не прерван, закон причинности сохраняет свои права, только с тою особенностью, что ему часто подкладывается невозможный материал. Можно подумать, что Кант, в приведенной цитате, находился под влиянием Лейбница, как ни противоположна
