Черезъ день послѣ новоселья, Дейкграфъ отправился на ферму „паломниковъ“. Онъ пріѣхалъ туда верхомъ, въ сопровожденіи трехъ красивыхъ сеттеровъ-гордоновъ, которые лаяли и покрывались пылью. Фермеръ, работавшій на сосѣднемъ полѣ, бросилъ далеко свою лопату, и только успѣлъ накинуть куртку сверхъ своей красной фланелевой рубашки; но его дочь не потрудилась даже спустить рукавовъ, которые показывали ея красныя и мускулистыя руки. Они оба, задыхаясь, подбѣжали къ почтенному гостю, и послѣ любезныхъ привѣтствій, сочли своимъ долгомъ показать ему ферму.
Мишель Говартцъ вовсе не хвасталъ. Всѣ постройки, начиная съ дома до послѣдняго флигеля, конюшни, стойла, кладовыя, гумно, черный дворъ, говорили о порядкѣ, богатствѣ и комфортѣ.
Через день после новоселья, Дейкграф отправился на ферму «паломников». Он приехал туда верхом, в сопровождении трех красивых сеттеров-гордонов, которые лаяли и покрывались пылью. Фермер, работавший на соседнем поле, бросил далеко свою лопату, и только успел накинуть куртку сверх своей красной фланелевой рубашки; но его дочь не потрудилась даже спустить рукавов, которые показывали её красные и мускулистые руки. Они оба, задыхаясь, подбежали к почтенному гостю и, после любезных приветствий, сочли своим долгом показать ему ферму.
Мишель Говартц вовсе не хвастал. Все постройки, начиная с дома до последнего флигеля, конюшни, стойла, кладовые, гумно, черный двор, говорили о порядке, богатстве и комфорте.
