сознаюсь вамъ, что считаю удивленіе деревенскихъ жителей довольно основательнымъ. Откровенно говоря, несмотря на достоинства этого маленькаго Гидона, онъ вовсе не подходящее общество для васъ… Согласитесь сами! Вы видаетесь только съ нимъ, или вы удаляетесь съ этими бродягами, изъ Кларвача на другой конецъ острова… Вы никого больше не приглашаете въ замокъ изъ вашихъ прежнихъ друзей… Все это не естественно и даетъ пищу всякимъ сплетнямъ… Къ тому же, недоброжелательные и мрачные крестьяне могли бы имѣть право удивляться…
— Бландина! — прервалъ ее графъ, ледянымъ и высокомѣрнымъ тономъ. — Съ которыхъ поръ вы начинаете контролировать мои поступки, и вмѣшиваться въ мои пріемы гостей?
— О, не сердитесь, господинъ Анри, — сказала она, охваченная сильнымъ страданіемъ отъ этого холоднаго тона и уничтожающаго взгляда, — я знаю, что я только ваша бѣдная служанка, но я васъ сильно люблю, — продолжала она въ слезахъ, — я вамъ такъ предана. Я не хотѣла бы раздражать васъ пустяками… но ваша репутація, ваше знаменитое имя для меня дороже и священнѣе, чѣмъ моя собственная совѣсть… Моя сильная любовь къ вамъ внушаетъ мнѣ эти слова. Ахъ, Анри, если-бъ вы знали.
Рыданія мѣшали ей продолжать.
— Бландина, проговорилъ съ большею нѣжностью графа, сочувствуя ея страданію, что съ вами?
сознаюсь вам, что считаю удивление деревенских жителей довольно основательным. Откровенно говоря, несмотря на достоинства этого маленького Гидона, он вовсе не подходящее общество для вас… Согласитесь сами! Вы видаетесь только с ним, или вы удаляетесь с этими бродягами, из Кларвача на другой конец острова… Вы никого больше не приглашаете в замок из ваших прежних друзей… Всё это неестественно и дает пищу всяким сплетням… К тому же, недоброжелательные и мрачные крестьяне могли бы иметь право удивляться…
— Бландина! — прервал ее граф, ледяным и высокомерным тоном. — С которых пор вы начинаете контролировать мои поступки, и вмешиваться в мои приемы гостей?
— О, не сердитесь, господин Анри, — сказала она, охваченная сильным страданием от этого холодного тона и уничтожающего взгляда, — я знаю, что я только ваша бедная служанка, но я вас сильно люблю, — продолжала она в слезах, — я вам так предана. Я не хотела бы раздражать вас пустяками… но ваша репутация, ваше знаменитое имя для меня дороже и священнее, чем моя собственная совесть… Моя сильная любовь к вам внушает мне эти слова. Ах, Анри, если б вы знали.
Рыдания мешали ей продолжать.
— Бландина, — проговорил с большею нежностью граф, сочувствуя её страданию, — что с вами?
