Анри, благодаря своей странной натурѣ, и смѣлой философіи, убѣдилъ себя не безъ нѣкотораго основанія, что изъ-за сходства своей души съ этой дикой и первобытной обстановкой, онъ прекрасно будетъ себя чувствовать тамъ.
Онъ ознаменовалъ даже свое появленіе въ качествѣ „Дейкграфа“ такимъ нововведеніемъ, противъ котораго пасторъ Балтусъ Бомбергъ принужденъ былъ изливать сильный гнѣвъ съ высоты своей каѳедры.
Дѣйствительно, чтобы польстить первобытному чувству жителей острова, Анри пригласилъ къ обѣду не только нѣсколькихъ дворянъ и крупныхъ земельныхъ собственниковъ, двухъ или трехъ художниковъ изъ среды своихъ городскихъ друзей, но позвалъ также въ огромномъ количествѣ простыхъ фермеровъ, мелкихъ судохозяевъ, низшаго разряда владѣльцевъ шаландъ и парусныхъ лодокъ, сторожа на маякѣ, шлюзнаго пристава, представителей рабочихъ партій на плотинахъ, вплоть до простыхъ землевладѣльцевъ. На
Анри, благодаря своей странной натуре и смелой философии, убедил себя не без некоторого основания, что из-за сходства своей души с этой дикой и первобытной обстановкой, он прекрасно будет себя чувствовать там.
Он ознаменовал даже свое появление в качестве «Дейкграфа» таким нововведением, против которого пастор Балтус Бомберг принужден был изливать сильный гнев с высоты своей кафедры.
Действительно, чтобы польстить первобытному чувству жителей острова, Анри пригласил к обеду не только нескольких дворян и крупных земельных собственников, двух или трех художников из среды своих городских друзей, но позвал также в огромном количестве простых фермеров, мелких судохозяев, низшего разряда владельцев шаланд и парусных лодок, сторожа на маяке, шлюзного пристава, представителей рабочих партий на плотинах, вплоть до простых землевладельцев. На
