лицамъ выраженіе сильной любви, носившей какое-то божественное значеніе, намѣренно подчеркнутое Анри.
— Вотъ… два юныхъ принца. Предводители моихъ очень отдаленныхъ предковъ… Имъ отрубаютъ головы!.. — объяснялъ онъ, съ намѣреннымъ смѣхомъ обращаясь къ Клодинѣ, которая стояла передъ этою картиною со взорами ротозѣйки…
— Бѣдныя дѣти! — замѣтила толстая дѣвушка. — Они цѣлуются, какъ влюбленные…
— Они глубоко любили другъ друга! — прошепталъ Кельмаркъ, точно сказалъ аминь. И онъ повелъ дальше свою спутницу. Пока она наивно замѣчала обиліе картинъ и мраморовъ, Кельмаркъ отвѣтилъ: „Дѣйствительно, это огромныя полотна, вродѣ тѣхъ, которыя находятся въ Ипперзейдѣ и въ другихъ музеяхъ!.. Это украшаетъ комнаты! За неимѣніемъ моделей я копирую ихъ!“ и въ его словахъ на этотъ разъ заключался какой-то равнодушный, недовольный тонъ, какимъ онъ хотѣлъ поддѣлаться къ окружавшимъ его людямъ.
Смѣялся-ли онъ надъ своими гостями или анализировалъ-ли онъ себя самого?
По деревенскому обыкновенію, сѣли за столъ въ 12 часовъ дня.
Теперь было уже девять часовъ и начинало темнѣть.
Вдругъ раздались громкіе звуки мѣдныхъ трубъ. Приближались факелы подъ звуки серенады, и бросали въ полумракъ гостинныхъ красноватый цвѣтъ сѣверной зари.
лицам выражение сильной любви, носившей какое-то божественное значение, намеренно подчеркнутое Анри.
— Вот… два юных принца. Предводители моих очень отдаленных предков… Им отрубают головы!.. — объяснял он, с намеренным смехом обращаясь к Клодине, которая стояла перед этою картиною со взорами ротозейки…
— Бедные дети! — заметила толстая девушка. — Они целуются, как влюбленные…
— Они глубоко любили друг друга! — прошептал Кельмарк, точно сказал аминь. И он повел дальше свою спутницу. Пока она наивно замечала обилие картин и мраморов, Кельмарк ответил: «Действительно, это огромные полотна, вроде тех, которые находятся в Ипперзейде и в других музеях!.. Это украшает комнаты! За неимением моделей я копирую их!» — и в его словах на этот раз заключался какой-то равнодушный, недовольный тон, каким он хотел подделаться к окружавшим его людям.
Смеялся ли он над своими гостями или анализировал ли он себя самого?
По деревенскому обыкновению, сели за стол в 12 часов дня.
Теперь было уже девять часов и начинало темнеть.
Вдруг раздались громкие звуки медных труб. Приближались факелы под звуки серенады, и бросали в полумрак гостиных красноватый цвет северной зари.
