Ночь наступила. Никто больше не интересовался Бландиной. Каждая служанка была пристроена. Но Бландинѣ надо было еще подождать, по крайней мѣрѣ, три сезона, чтобы какой-нибудь честный молодецъ обратилъ на нее вниманіе. Ея очередь еще придетъ! Вотъ о чемъ говорятъ ей, съ преждевременнымъ вниманіемъ, мимолетные, затуманенные, или блестящіе взгляды и задѣваемыя ее тѣла молодцовъ. Дѣвочка видитъ въ этихъ глазахъ и ощущаетъ въ этихъ тѣлахъ только немного грубую симпатію, вотъ и только! Вокругъ нея, тепловатый воздухъ словно щекочетъ и колетъ согрѣвшуюся кожу. Возбуждаемыя втеченіе цѣлыхъ часовъ, жгучія желанія празднующихъ людей усиливаются. Вскорѣ Бландина не будетъ больше помнить о послѣднихъ выпивкахъ и танцахъ, въ которыхъ она принимала участіе. Впрочемъ, броженіе здоровой молодости опьяняетъ ее сильнѣе, чѣмъ ароматъ розъ и подслащенное пиво. Почти въ сомнамбулическомъ, полусознательномъ состояніи, она садится снова на „Rozenland“ или сходитъ съ нея вмѣстѣ съ другими; все время повторяемый припѣвъ подходитъ къ ея состоянію полусна.
Между тѣмъ, телѣги, съ цвѣтами и бѣлымъ полотномъ, гораздо медленнѣе двигаются по деревнѣ. Рабочіе и работницы чувствуютъ, какъ по ихъ затылку пробѣгаетъ точно возбуждающій вѣтеръ равноденствія. Это теплое дыханіе парочекъ, опустившихся на скамейки позади ихъ.
Ночь наступила. Никто больше не интересовался Бландиной. Каждая служанка была пристроена. Но Бландине надо было еще подождать, по крайней мере, три сезона, чтобы какой-нибудь честный молодец обратил на нее внимание. Её очередь еще придет! Вот о чём говорят ей, с преждевременным вниманием, мимолетные, затуманенные, или блестящие взгляды и задеваемые ее тела молодцов. Девочка видит в этих глазах и ощущает в этих телах только немного грубую симпатию, вот и только! Вокруг неё тепловатый воздух словно щекочет и колет согревшуюся кожу. Возбуждаемые в течение целых часов, жгучие желания празднующих людей усиливаются. Вскоре Бландина не будет больше помнить о последних выпивках и танцах, в которых она принимала участие. Впрочем, брожение здоровой молодости опьяняет ее сильнее, чем аромат роз и подслащенное пиво. Почти в сомнамбулическом, полусознательном состоянии, она садится снова на «Rozenland» или сходит с неё вместе с другими; всё время повторяемый припев подходит к её состоянию полусна.
Между тем, телеги, с цветами и белым полотном, гораздо медленнее двигаются по деревне. Рабочие и работницы чувствуют, как по их затылку пробегает точно возбуждающий ветер равноденствия. Это теплое дыхание парочек, опустившихся на скамейки позади их.
