никакой болѣзни. Напротивъ, онъ заявилъ, что никогда не встрѣчалъ болѣе утонченнаго интеллекта, и столь здороваго сужденія, подобныхъ широкихъ взглядовъ въ разнообразной натурѣ; и въ концѣ концовъ, онъ привѣтствовалъ бабушку, говоря съ профессіональнымъ грубымъ добродушіемъ: „Или я набитый дуракъ или этотъ восторженный юноша прославитъ ваше имя. У вашего внука талантъ; онъ принадлежитъ къ тѣмъ людямъ, изъ среды которыхъ выходятъ художники, завоеватели или апостолы!“
„Лучше было бы, еслибъ онъ былъ изъ среды счастливцевъ!“ вздохнула графиня, совсѣмъ не тщеславная, но все же чувствительная къ этимъ предсказаніямъ славы.
никакой болезни. Напротив, он заявил, что никогда не встречал более утонченного интеллекта, и столь здорового суждения, подобных широких взглядов в разнообразной натуре; и в конце концов, он приветствовал бабушку, говоря с профессиональным грубым добродушием: «Или я набитый дурак, или этот восторженный юноша прославит ваше имя. У вашего внука талант; он принадлежит к тем людям, из среды которых выходят художники, завоеватели или апостолы!»
«Лучше было бы, если б он был из среды счастливцев!» — вздохнула графиня, совсем не тщеславная, но всё же чувствительная к этим предсказаниям славы.
