вается при помощи тѣхъ самыхъ свѣдѣній, о псльзѣ которыхъ вы спрашивали меня; тотъ, кто знаетъ, какъ дѣлать чернила, умѣетъ распознавать и поддѣльныя вина.
Я былъ очень доволенъ своимъ примѣромъ, а между тѣмъ замѣтилъ, что онъ не произвелъ на ребенка никакого впечатлѣнія. Только подумавъ немного, я понялъ, что сдѣлалъ глупость: не говоря уже о невозможности для двѣнадцатилѣтняго ребенка услѣдить за моимъ объясненіемъ, польза этого опыта не укладывалась въ его голову, такъ какъ, попробовавъ оба вина и найдя ихъ оба хорошими онъ не связывалъ никакой идеи съ выраженіемъ «поддѣлка», которое, какъ мнѣ казалось, я такъ хорошо объяснилъ ему. Слова же вредный, ядъ совсѣмъ не имѣли для него смысла; по отношенію къ нимъ онъ былъ въ такомъ же положеніи, какъ историкъ врача Филиппа: это положеніе всѣхъ дѣтей.
Отношенія причинъ и слѣдствій, связи которыхъ мы не замѣчаемъ, благо и зло, о которыхъ мы не имѣемъ никакого понятія, потребности, которыхъ мы никогда не чувствовали, не сушествуютъ для насъ; невозможно съ ихъ помощью заинтересовать насъ въ исполненіи чего-нибудь, относящагося къ нимъ. Въ пятнадцать лѣтъ на счастье мудреца смотрятъ такъ же, какъ въ тридцать на райское блаженство. Не представляя себѣ ни того ни другого, не будешь особенно хлопотать объ ихъ достиженіи; да и представляя, не станешь, хлопотать, если не желаешь ихъ, или не находишь для себя подходящими. Не трудно увѣрить ребенка, что то, чему вы желаете научить его, полезно, но увѣренія ни къ чему, если не умѣешь убѣдить. Тщетно спокойный разумъ заставляетъ насъ одобрять или порицать; только страсть можетъ заставить насъ дѣйствовать; а возможно ли страстное отношеніе къ интересамъ, которыхъ еще не имѣешь?
Никогда не показывайте ребенку того, что онъ не можетъ увидѣть. Пока человѣчество почти чуждо ему, и вы не можете возвысить его до состоянія человѣка, низводите для него человѣка до состоянія ребенка. Думая о томъ, что можетъ быть полезно для него въ другомъ возрастѣ, говорите ему только о томъ, пользу чего онъ можетъ видѣть уже въ настоящее время. Далѣе, никакого сравненія съ другими дѣтьми, никакихъ соперниковъ, никакихъ конкурентовъ даже на бѣгу, лишь только онъ начнетъ разсуждать; во сто разъ лучше ему совсѣмъ не учиться, чѣмъ учиться изъ зависти и тщеславія. Я только буду ежегодно отмѣчать сдѣланные имъ успѣхи; буду сравнивать ихъ съ тѣми, которые онъ сдѣлалъ въ прошломъ году; буду говорить ему: вы выросли на столько-то линій; вотъ канава черезъ которую вы прыгали, тяжесть, которую вы поднимали; вотъ разстояніе, на которое вы бросали камень, вотъ пространство, которое вы пробѣгали, не переводя духа, и проч.: посмотримъ что вы сдѣлаете теперь. Такимъ образомъ я подстрекаю его, не возбуждая въ немъ ни къ кому зависти. Онъ захочетъ превзойти самаго себя, онъ долженъ превзойти: я не вижу никакого неудобства въ томъ, что онъ будетъ соперникомъ самому себѣ.
Я ненавижу книги; онъ учатъ только говорить о томъ, чего онъ знаешь. Говорятъ, что Гермесъ вырѣзалъ на колоннахъ элементе наукъ, чтобы обезопасить свои открытія отъ потопа. Если бы онъ запечатлѣлъ ихъ въ людскихъ головахъ, они сохранились бы въ пре-
