стишія. А сраженіе опишу вѣрно мѣрой отца-Тредьяковскаго, и прямо буду безсмертенъ.
Вообрази себѣ меня ѣдущаго на рыжакѣ по чистимъ полямъ и я счастливѣе всѣхъ, всѣхъ королей, ибо дорогою читаю Тасса или что подобное. Случалось, что раскричишься и съ словомъ
О доблесть дивная, о подвиги геройски!
прямо на бокъ и съ лошади долой. Но это не бѣда! лучше упасть съ буцефала, нежели падать подобно Боброву — съ пегаса.
Вотъ тебѣ стихи:
По-чести мудрено въ саняхъ или верхомъ,
Когда кричатъ: «маршъ, маршъ, слушай», кругомъ,
Писать къ тебѣ мой другъ посланья....
Нѣтъ! музы, у боясь со мной свиданья,
Честенько въ Петербургъ иль Богъ знаетъ куда
Изволили сокрыться.
А мнѣ безъ нихъ бѣда!
Кто волкомъ быть привыкъ, тому не разучиться
По волчьи и ходить и лаять завсегда.
Частенько погрузясь въ свяшенну думу,
Не слыша барабановъ шуму
И крику рѣзкаго осанистыхъ стрѣлковъ,
Я крылья придаю моей ужасной клячѣ
И прямо на Парнасъ! — Или иначе,
Не говоря красивыхъ словъ,
Очутится предъ мной печальная картина:
Гдѣ вѣтръ со всѣхъ сторонъ въ разбиты окна дуетъ
И гдѣ любовницу нахмурясь котъ цѣлуетъ,
Тамъ финна бѣднаго сума
Съ усталыхъ плечъ валится;
Несчастный въ уголку садятся,
И слезы утеревъ разданнымъ рукавомъ.
Догладываетъ хлѣбъ мякинной и голодной....
Несчастный сынъ страны холодной!
Онъ съ голодомъ, войной и русскими знакомъ!
Вотъ тебѣ стихи!
Государь только откушалъ въ Ригѣ и поѣхалъ далѣе. Здѣшняя уморительная нѣмецкая гвардія встрѣчала его верхомъ. Я этого не видалъ, но видѣлъ сихъ героевъ. Они занимаютъ гаубтвахты по всему городу. Карикатуры — какихъ и Брейткопфъ самъ[1] нарисовать не можетъ. Я, увидя ихъ, чуть не умеръ со смѣху. Одѣты очень богато и важничаютъ уроды!
Поклонись отъ меня Караулову и попроси, чтобъ писалъ. Лаптевичъ, если не умеръ отъ недуговъ, то вѣрно также что нибудь намараетъ. Скажи этимъ с..., что я ихъ люблю, хотя они ни м. ч. не стоятъ оба.
- ↑ Бр. одинъ изъ столоначальниковъ въ департаментѣ просвѣщенія.
