шимся многознаменательнымъ событіямъ и сослужить государю и отечеству еще одну скромную добровольную службу. Къ подобному заявленію слѣдуетъ относиться съ нѣкоторою осторожностью. Князь Черкаскій не извращалъ дѣла умышленно, но представлялъ его съ своей точки зрѣнія, не вполнѣ согласовавшейся съ бывшими обстоятельствам.
Оба перерыва его службы — государственной въ Варшавѣ и общественной въ Москвѣ, произошли по его собственному почину, подъ вліяніемъ причинъ, которымъ онъ хотѣлъ подчиниться, хотя онѣ ни въ тотъ, ни въ другой разъ не вынуждали его удаленія съ поприща активной службы. Добровольное обреченіе себя на частную жизнь въ то время, когда никто не считалъ его лишнимъ у порученнаго ему дѣла, было слѣдствіемъ его чрезмѣрнао самолюбія и превеличенныхъ представленій о собственномъ достоинствн и независимости. Изъ его собственныхъ словъ видно, что, прерывая въ 1867 году свою дѣятельность въ Царствѣ Польскомъ, онъ, вслѣдъ за отказомъ отъ нея, почувствовалъ себя неправымъ и увидѣлъ свою ошибку, но поправить ее было уже позно. Тотъ же избытокъ самолюбія, который вовлекъ его въ первоначальную роковую ошибку, заставилъ его выставлять себя человѣкомъ, сознательно окончившимъ публичную дѣятельность и безповоротно помирившимся съ скромнымъ положеніемъ простаго наблюдателя.
На дѣлѣ было не такъ. Быть празднымъ зрителемъ происходившаго передъ его глазами онъ не могъ; его значеніе въ обществн, личные взгляды и наконецъ живыя воспоминанія о прежнихъ удачахъ и неудачахъ влекли всѣ его помыслы къ изученію, разслѣдованію и оцѣнкѣ текущихъ событій; онъ участвовалъ въ нихъ всѣми силами своего проницательнаго, дѣятельнаго ума и часто видѣлъ, что въ рукахъ мало выдающихся дѣятелей идетъ не такъ, какъ бы было возможно направить его. Увѣренность въ своихъ силахъ возбудительно дѣйствовала на его властный характеръ, и онъ не могъ не сознавать и не сожалѣть, что самъ лиилъ себя возможности принимать живое участіе во всмъ происходящемъ, а при случаѣ, можетъ быть, даже и руководить дѣломъ. При такомъ сознаніи, безднйствіе страшно тяготило его, и онъ не могъ не жалѣть объ ускользнувшей изъ его рукъ власти, съ силоюи значеніемъ
