Всюду сознательное и твердое усвоение основъ того, надъ чѣмъ хочешь работать, а затѣмъ уже опытъ—опытъ, призванный для испытанія теоретически выведенныхъ положенiй, производимый планомѣрно, а не являющійся случайнымъ. Съ другой стороны — неизмѣнно отрицательное отношение къ положеніямъ іонной теоріи. Убѣжденный противникъ ея, П. Д., конечно, не только не могъ рекомендовать преклоняться или увлекаться ею, а наоборотъ — не упускалъ случая привести новый аргументъ противъ нея; но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ всегда настоятельно указывалъ на необходимость быть знакомымъ съ нею во всѣхъ ея деталяхъ и постоянно слѣдить за эволюцiей этого высокаго полета человѣческой мысли, создавшаго далеко незаурядный моментъ въ области современныхъ химическихъ воззрѣній. Всегдашнее уважение къ мнѣнію противника, но отсутствіе преклоненiя передъ его авторитетомъ, какъ бы высокъ онъ ни быль, эти черты являютъ примѣръ высокой научной честности Павла Дмитріевича.
Своими научными трудами Павелъ Дмитріевичъ давно уже самъ воздвигъ себѣ памятникъ: его работы являются цѣннымъ достояниемъ всего научнаго мiра, въ которомъ память о немъ никогда не умретъ. Когда пришла тяжелая вѣсть о томъ, что не стало дорогого человѣка, что не будетъ онъ самъ уже больше работать, въ глубинѣ души у многихъ его товарищей и учениковъ невольно возникалъ вопросъ: что станется съ матерiальными сокровищами скромной съ виду Карасевской лабораторіи, какова будетъ ихъ судьба? Не хотѣлось думать, что они превратятся лишь въ драгоцѣнныя реликвiи, — нѣтъ, не такова была натура Павла Дмитріевича, всегда охотно дававшаго возможность работать въ его обстановкѣ, и разъ созданная обстановка должна продолжать свою службу, — такъ думалось многимъ. И близкие Павла Дмитріевича оказались проникнутыми сознаніемъ важности и глубокаго интереса къ любимому имъ дѣлу и они (да простятъ они мнѣ эту смѣлость!), мнѣ кажется, вѣрно поняли его волю. Какъ ни дороги для
Всюду сознательное и твердое усвоение основ того, над чем хочешь работать, а затем уже опыт—опыт, призванный для испытания теоретически выведенных положений, производимый планомерно, а не являющийся случайным. С другой стороны — неизменно отрицательное отношение к положениям ионной теории. Убежденный противник её, П. Д., конечно, не только не мог рекомендовать преклоняться или увлекаться ею, а наоборот — не упускал случая привести новый аргумент против неё; но вместе с тем он всегда настоятельно указывал на необходимость быть знакомым с нею во всех её деталях и постоянно следить за эволюцией этого высокого полета человеческой мысли, создавшего далеко незаурядный момент в области современных химических воззрений. Всегдашнее уважение к мнению противника, но отсутствие преклонения перед его авторитетом, как бы высок он ни
быль, эти черты являют пример высокой научной честности Павла Дмитриевича.
Своими научными трудами Павел Дмитриевич давно уже сам воздвиг себе памятник: его работы являются ценным достоянием всего научного мира, в котором память о нём никогда не умрет. Когда пришла тяжелая весть о том, что не стало дорогого человека, что не будет он сам уже больше работать, в глубине души у многих его товарищей и учеников невольно возникал вопрос: что станется с материальными сокровищами скромной с виду Карасевской лаборатории, какова будет их судьба? Не хотелось думать, что они превратятся лишь в драгоценные реликвии, — нет, не такова была натура Павла Дмитриевича, всегда охотно дававшего возможность работать в его обстановке, и раз созданная обстановка должна продолжать свою службу, — так думалось многим. И близкие Павла Дмитриевича оказались проникнутыми сознанием важности и глубокого интереса к любимому им делу и они (да простят они мне эту смелость!), мне кажется, верно поняли его волю. Как ни дороги для
