приходило. Одинъ изъ офицеровъ, которому довелось въ эту непогоду возвращаться изъ командировки по той самой дорогѣ, гдѣ долженъ былъ слѣдовать отрядъ, сказывалъ, что на своемъ пути онъ не только не встрѣтилъ отряда, но и ничего не слыхалъ о немъ по деревнямъ. Все это только усиливало общее безпокойство. Наконецъ, уже вечеромъ стала извѣстна телеграмма, что отрядъ благополучно прослѣдовалъ въ 4½ часа пополудни черезъ Бендеры—городъ, отстоящій отъ Кишинева на 58½ верстъ. Но о томъ, остался ли отрядъ въ Бендерахъ, или гдѣ-нибудь по близости—телеграмма ничего не говорила, а страшная буря между тѣмъ не стихала, и это послѣднее обстоятельство, конечно, ни накого не могло дѣйствовать успокоительно за судьбу путниковъ-кавалеристовъ.
На слѣдующій день погода была тоже рѣзкая, вѣтряная и хмурая; порою перепадала вчерашняя «крупа», но въ общемъ состояніи атмосферы и температуры все же значительно полегчало. Можно было ходить по улицамъ и даже, по нуждѣ, выѣхать въ поле. Но извѣстій объ отрядѣ никакихъ не доходило до Кишинева. Только на третьи сутки узнали здѣсь изъ частныхъ телеграммъ, что 1-го февраля, въ часъ пополудни, отрядъ благополучно и въ полномъ своемъ составѣ прибылъ въ Одессу, прошелъ вдоль по городу до Ришельевскаго бульвара, гдѣ имѣетъ помѣщеніе во дворцѣ Великій Князь, и былъ проведенъ генералъ-адъютантомъ Непокойчицкимъ церемоніальнымъ маршемъ мимо Главнокомандующаго, который смотрѣлъ изъ окна и остался совершенно доволенъ бодрымъ видомъ людей и свѣжестію лошадей, прошедшихъ 170-ти-верстный путь въ три перехода, при такихъ ужасныхъ условіяхъ погоды. Весь отрядъ пришелъ въ полномъ порядкѣ; заболѣвшихъ всадниковъ и лошадей не было; оказалось только нѣсколько расковавшихся копытъ. Въ первый день отрядъ подъ непрестанною бурею сдѣлалъ 76½ верстъ и остановился въ селеніи Карагашъ, а 11-я бригада, прошедшая около 90 верстъ, расположилась бивуакомъ въ колоніи Страсбургъ. Остальной путь, въ виду ужаснаго состоянія погоды, былъ раздѣленъ на два перехода, одинъ въ 50 и другой въ 44 версты.
