начало смеркаться, и пользуясь этимъ временемъ, два батальона Измайловскаго полка, со своимъ полковымъ командиромъ, свиты генералъ-маіоромъ Эллисомъ 2-мъ, проползли на животѣ еще шаговъ около полутораста и очутились саженяхъ въ двадцати отъ редута.
На совѣщаніи съ графомъ Шуваловымъ вопросъ былъ порѣшенъ въ пользу еще одной попытки въ сумерки, сообразно чему генералъ Гурко отдалъ надлежащія распоряженія и вернулся на холмъ, близь Горняго Дубняка, гдѣ хотѣль дождаться вечера. Но не долго длилось его ожиданіе. Около шести часовъ вечера лейбъ-гренадеры, съ музыкою и распущенными знаменами, по собственному увлеченію, вдругъ отчаянно ринулись на новый приступъ. Удержать ихъ не было никакой возможности: доблестный полкъ, съ неумолкаемыми криками «ура», стремился впередъ, какъ неудержимый потокъ, какъ огненная лава. Не прошло и минуты, а передовые люди его уже карабкались на брустверъ, въ направленіи одного изъ исходящихъ угловъ редута. Еще мгновеніе — и они уже были тамъ, внутри. Турки опять выкинули бѣлый флагъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и стрѣльбу продолжали: безпорядочный бѣглый огонь мѣстами мѣшался у нихъ съ совершенно правильными ружейными залпами. Здѣсь уже произошла какая-то путаница: одни изъ турецкихъ офицеровъ, кидаясь въ ряды и кучки, убѣждали своихъ солдатъ прекратить огонь и бросать оружіе, тогда какъ другіе настойчиво и грозно приказывали стрѣлять, и всѣ вообще грозили имъ за ослушаніе саблями и револьверами, били ихъ и плашмя, били и кулаками, рубили и лезвіемъ. Очевидно, это была уже паника и какое-то опьянепіе, угаръ. Всѣ они, что называется, ошалѣли. А между тѣмъ внутри редута пошла отчаянная штыковая работа. Заслышавъ звуки «атаки» икрики «ура», — со всѣхъ сторонъ разомъ, какъ одинъ человѣкъ, поднялись и всѣ остальныя штурмующія части. Почти одновременно съ лейбъ-гренадерами, ворвались въ редутъ измайловцы, павловцы и другіе. Бой холоднымъ оружіемъ былъ ужасенъ. Въ нѣсколько минутъ груды непріятельскихъ труповъ, одинъ на другомъ, валялись уже во рвахъ, на брустверахъ и внутри укрѣпленія. Запылали, зажженные выстрѣлами, соломенные шалаши турецкихъ солдатъ, расположенные внутри редута — и зарево большаго пожара
