ная съ охотниками-стрѣлками, двинулась во главѣ батальона. Проводникъ шелъ впереди. Вмѣстѣ со стрѣлками была послана и казачья сотня[1], которая сначала хотѣла было двигаться съ лѣваго фланга, но глубокіе снѣга, гдѣ лошади утопали по шею, заставили сотника Кудинцева отказаться отъ этого намѣренія, и тогда онъ, примкнувъ къ батальону, пошелъ во хвостѣ его, въ одинъ конь. Вскорѣ вся эта масса людей исчезла въ непроницаемой мглѣ и затихли ея шаги по скрыпучему, замороженному снѣгу.
Къ Сосновскому подошелъ командиръ 30-го казачьяго полка, полковникъ Грековъ. Человѣка этого можно охарактеризовать двумя чертами: огненный пылъ въ лихой атакѣ и невозмутимѣйшее хладнокровіе подъ пулями.
— Ваши всѣ уже здѣсь? спросилъ Сосновскій.
— Всѣ. Пѣхота тоже подтягивается; 3-я рота скоро вся уже будетъ на гребнѣ, а 4-я еще внизу пока.
Черезъ нѣсколько минутъ подошелъ и капитанъ Шелеповъ, командиръ 3-й старо-ингерманландской роты, и доложилъ, что люди его уже собраны и построились позади казачьихъ сотень.
— Въ такомъ случаѣ намъ можно и двинуться. Пока что́ будетъ, пойдемте, господа, всѣ вмѣстѣ, впереди казаковъ, предложилъ Сосновскій: — а ваша рота, капитанъ, пусть идетъ сзади, въ резервѣ. Идемте по стрѣлковому слѣду!
Люди перекрестились и двинулись.
— Что́ это, господа?.. Смотрите, пожаръ, что́ ли? Какой странный огонь! замѣтилъ одинъ изъ офицеровъ.
И дѣйствительно, впереди и нѣсколько влѣво отъ насъ, на сосѣдней высотѣ мгновенно вспыхнуло большое пламя. Не смотря на туманъ, было видно, какъ огненные языки, распространяясь все болѣе и болѣе по горизонтальной линіи, взвиваются къ верху. Неужели «братушки» вздумали костеръ раскладывать? Но нѣтъ, это пламя не похоже на костеръ, оно слишкомъ широко разметывается въ стороны, тогда какъ костеръ всегда горитъ сосредоточенно, да и откуда бы здѣсь взяться костру, если на всей вершинѣ нѣтъ ни сучка, а стрѣл-
- ↑ 6-я сотня 30-го полка, сотника Кудинцева.
