112. Но если окажется умный врачъ, и онъ дознается отъ больного, отъ чего произошелъ ему вредъ, и возьметъ эту причину болѣзни, будь то плоть или трава или влага, и перегонитъ ее, или сожжетъ въ порошокъ, сообразно роду подлежащаго вещества, и отожжетъ у нея самый внѣшній ядъ, который въ смерти, — то останется потомъ въ водѣ или въ порошкѣ звѣздное рожденіе на своемъ престолѣ, гдѣ борются между собою жизнь и смерть, и обѣ способны къ восхожденію, ибо мертвое тѣло убрано прочь.
113. И если ты прибавишь теперь къ этой водѣ или порошку хорошее зелье, или что-нибудь подобное, могущее удержать въ плѣну восхожденіе и силу ярости въ звѣздномъ рожденіи, и дашь больному въ чуть тепломъ питьѣ, будь то въ пивѣ или винѣ, то дѣйствуетъ самое внутреннее или сокровенное рожденіе той вещи, которая причинила человѣку болѣзнь своимъ самымъ внѣшнимъ мертвымъ рожденіемъ.
114. Ибо если эту вещь положить въ теплую влажность, въ ней начинаетъ всходить жизнь, и жизнь охотно поднялась бы и зажглась бы въ свѣтѣ, но не можетъ изъ-за ярости, которая противостоитъ ей въ звѣздномъ рожденіи.
115. Но настолько хватаетъ ея, чтобы избавить человѣка отъ болѣзни: ибо звѣздная жизнь восходитъ сквозь смерть, и отнимаетъ у жала смерти его силу; если она побѣдитъ, человѣкъ выздоравливаетъ.
116. Итакъ, ты видишь, какъ сила слова и вѣчной жизни въ землѣ и дѣтяхъ ея сокрыто покоится въ средоточіи въ смерти, и зеленѣетъ сквозь смерть, непостижимая для смерти, и непрестанно томится рожденіемъ свѣта, и однако не можетъ расцвѣсть, пока не будетъ отлучена отъ нея смерть.
117. Но у нея есть своя жизнь на своемъ престолѣ, и жизнь не можетъ быть отнята у нея, но въ самомъ внѣшнемъ рожденіи съ ней связана смерть, а также въ смерти гнѣвъ: ибо гнѣвъ есть жизнь смерти и діавола; въ гнѣвѣ же состоитъ и тѣлесное существо или тѣла діаволовъ, а мертвое рожденіе — ихъ вѣчная обитель.
112. Но если окажется умный врач, и он дознается от больного, от чего произошел ему вред, и возьмет эту причину болезни, будь то плоть или трава или влага, и перегонит ее, или сожжет в порошок, сообразно роду подлежащего вещества, и отожжет у нее самый внешний яд, который в смерти, — то останется потом в воде или в порошке звездное рождение на своем престоле, где борются между собою жизнь и смерть, и обе способны к восхождению, ибо мертвое тело убрано прочь.
113. И если ты прибавишь теперь к этой воде или порошку хорошее зелье, или что-нибудь подобное, могущее удержать в плену восхождение и силу ярости в звездном рождении, и дашь больному в чуть теплом питье, будь то в пиве или вине, то действует самое внутреннее или сокровенное рождение той вещи, которая причинила человеку болезнь своим самым внешним мертвым рождением.
114. Ибо если эту вещь положить в теплую влажность, в ней начинает всходить жизнь, и жизнь охотно поднялась бы и зажглась бы в свете, но не может из-за ярости, которая противостоит ей в звездном рождении.
115. Но настолько хватает ее, чтобы избавить человека от болезни: ибо звездная жизнь восходит сквозь смерть, и отнимает у жала смерти его силу; если она победит, человек выздоравливает.
116. Итак, ты видишь, как сила слова и вечной жизни в земле и детях ее сокрыто покоится в средоточии в смерти, и зеленеет сквозь смерть, непостижимая для смерти, и непрестанно томится рождением света, и однако не может расцвесть, пока не будет отлучена от нее смерть.
117. Но у нее есть своя жизнь на своем престоле, и жизнь не может быть отнята у нее, но в самом внешнем рождении с ней связана смерть, а также в смерти гнев: ибо гнев есть жизнь смерти и дьявола; в гневе же состоит и телесное существо или тела дьяволов, а мертвое рождение — их вечная обитель.
