ство и бушеваніе, жаленіе и жженіе, и вода эта всегда бываетъ, какъ умирающій человѣкъ, когда тѣло и душа разлучаются, весьма ужасающая скорбь, рожденіе въ мукахъ.
25. Здѣсь, человѣкъ, одумайся, здѣсь видишь ты, откуда беретъ начало діаволъ и его яростная гнѣвная злоба; къ тому же гнѣвъ Божій и адское пламя, а также смерть и адъ, и вѣчное осужденіе. Вы, философы, замѣтьте себѣ это!
26. Когда же теперь эти четыре порожденія такимъ образомъ трутся между собою, то первенство получаетъ зной и воспламеняется въ сладкой водѣ, и тогда тотчасъ же восходитъ свѣтъ.
27. Пойми это правильно: когда загорается свѣтъ, то ему предшествуетъ огневой испугъ: какъ когда ты ударишь о камень, то сначала видишь огневой испугъ, и тогда только изъ огневого испуга составляется свѣтъ.
28. Теперь, огневой испугъ проницаетъ въ водѣ терпкое качество, и дѣлаетъ его подвижнымъ; свѣтъ же рождается въ водѣ, и становится сіяющимъ, и онъ такое непостижимое кроткое и любвеобильное существо, что ни я и никакая тварь не можетъ довольно описать или высказать, и я только лепечу, какъ дитя, которое училось бы говорить.
29. Этотъ свѣтъ рождается изъ этихъ четырехъ видовъ посреди ихъ, изъ тука сладкой воды, и наполняетъ все тѣло этого порожденія. И это такое кроткое благодѣяніе, благоуханіе и такая радость для вкуса, что я не знаю тому никакого подобія; развѣ только когда посреди смерти рождается жизнь, или какъ когда человѣкъ, сидѣвшій въ великомъ огненномъ пылу бываетъ внезапно извлеченъ изъ него, и перемѣщенъ въ такую великую кротость, причемъ огненныя муки, которыя онъ раньше испытывалъ, теперь внезапно прошли, и онъ водворенъ въ такое кроткое благодѣяніе.
30. Такъ и порожденіе четырехъ видовъ бываетъ водворено въ такое кроткое благодѣяніе, когда въ нихъ восходитъ свѣтъ.
31. Но ты долженъ здѣсь понять меня правильно: я пишу по тварному роду, какъ если бы человѣкъ былъ плѣнникомъ діавола, и внезапно изъ адскаго огня водворенъ былъ въ свѣтъ Божій.
ство и бушевание, жаление и жжение, и вода эта всегда бывает, как умирающий человек, когда тело и душа разлучаются, весьма ужасающая скорбь, рождение в муках.
25. Здесь, человек, одумайся, здесь видишь ты, откуда берет начало дьявол и его яростная гневная злоба; к тому же гнев Божий и адское пламя, а также смерть и ад, и вечное осуждение. Вы, философы, заметьте себе это!
26. Когда же теперь эти четыре порождения таким образом трутся между собою, то первенство получает зной и воспламеняется в сладкой воде, и тогда тотчас же восходит свет.
27. Пойми это правильно: когда загорается свет, то ему предшествует огневой испуг: как когда ты ударишь о камень, то сначала видишь огневой испуг, и тогда только из огневого испуга составляется свет.
28. Теперь, огневой испуг проницает в воде терпкое качество, и делает его подвижным; свет же рождается в воде, и становится сияющим, и он такое непостижимое кроткое и любвеобильное существо, что ни я и никакая тварь не может довольно описать или высказать, и я только лепечу, как дитя, которое училось бы говорить.
29. Этот свет рождается из этих четырех видов посреди них, из тука сладкой воды, и наполняет все тело этого порождения. И это такое кроткое благодеяние, благоухание и такая радость для вкуса, что я не знаю тому никакого подобия; разве только когда посреди смерти рождается жизнь, или как когда человек, сидевший в великом огненном пылу бывает внезапно извлечен из него, и перемещен в такую великую кротость, причем огненные муки, которые он раньше испытывал, теперь внезапно прошли, и он водворен в такое кроткое благодеяние.
30. Так и порождение четырех видов бывает водворено в такое кроткое благодеяние, когда в них восходит свет.
31. Но ты должен здесь понять меня правильно: я пишу по тварному роду, как если бы человек был пленником дьявола, и внезапно из адского огня водворен был в свет Божий.
