Въ обители позора, гдѣ въ плѣну
Удерживаетъ насъ Того тиранство,
Кто царствуетъ — медлительности нашей
Благодаря! Нѣтъ, яростью своей
И адскими огнями ополчимся,
Чтобъ преградить къ Небеснымъ укрѣпленьямъ
Намъ не могли дорогу! Наши муки
Въ орудіе защиты обративъ,
Мучителю мы будемъ угрожать имъ.
Пускай Ему на громъ Его всесильный
Отвѣтствутъ и Адъ раскатомъ грома.
И молніи сверкающей взамѣнъ —
На ангеловъ Его съ такой-же силой
Извергнемъ пламя черное и смрадъ.
Престолъ Его потокомъ адской сѣры
Пылающей, которую для пытки
Придумалъ Онъ, да будетъ весь объятъ.
Но, можетъ быть, страшитесь вы подняться,
Летѣть наверхъ, на приступъ стѣнъ высокихъ?
Припомните, — когда напитокъ сонный
Изъ озера забвенья вашу память
Не усыпилъ, — что наше естество,
Помимо насъ, влечетъ насъ въ небеса
И что ему несвойственно паденье.
Когда враги настигли насъ въ тылу
И предъ собой погнали, издѣваясь, —
Вы помните, какъ тяжко и съ какимъ
Усиліемъ мы въ бездну погружались?
Итакъ, наверхъ подняться намъ легко.
Когда врага сильнѣе раздражимъ,
Обрушится сильнѣе тяжесть кары,
Но есть-ли кара худшая, чѣмъ Адъ,
Гдѣ, прежняго блаженства лишены,
Осуждены на вѣчныя страданья,
Палимые огнемъ неугасимымъ,
Безъ проблеска надежды на спасенье,
Мы, какъ рабы властительнаго гнѣва,
Обязаны среди ужасныхъ мукъ
Передъ бичемъ карающимъ склоняться?..
Когда еще усилятся мученья,
Существовать мы вовсе перестанемъ.
Чего-жъ тогда страшиться намъ? Зачѣмъ
Колеблемся могучаго Врага
Мы раздражить до крайняго предѣла?
Въ отчаянномъ порывѣ уничтожитъ
Онъ насъ совсѣмъ и превратитъ въ ничто,
Но вѣчныхъ мукъ уничтоженье лучше.
А если мы воистину безсмертны
Намъ нечего страшиться. Недоступный
И роковой престолъ Его властны
Тревожить мы вторженьями своими,
А мщеніе побѣду замѣняетъ. —
Онъ замолчалъ. Отчаянная месть
Въ очахъ его свѣтилася и вызовъ,
Нестрашные однимъ лишь божествамъ.
Прекраснѣйшій изъ падшихъ херувимовъ —
Всталъ Веліалъ. Исполненъ благородства
Казался онъ и человѣчно кротокъ,
Но пусто все и ложно было въ немъ,
Хотя изъ устъ его лилися рѣчи,
Подобныя небесной сладкой маннѣ,
Способныя представить въ лучшемъ свѣтѣ
Все худшее, разстроить и смутить
Мудрѣйшіе совѣты. Въ мысляхъ низокъ
И лишь во злѣ находчивъ, онъ робѣлъ
Предъ смѣлыми дѣяньями, — но, рѣчью
Плѣняя слухъ, онъ такъ заговорилъ:
— Я за войну стоялъ-бы, о, князья,
И ненависть моя не меньше вашей,
Но главная причина, по которой
Стремитесь вы къ немедленной войнѣ,
Меня отъ этой мысли отклоняетъ,
Зловѣщими сомнѣньями смущая.
Какъ! У вождя, испытаннаго въ битвахъ,
Нѣтъ болѣе довѣрія къ себѣ,
И мужество свое онъ полагаетъ
Въ отчаяньѣ, въ уничтоженьѣ полномъ,
И мщенія вѣнецъ въ нихъ видитъ онъ?
Но какъ могли-бъ достигнуть мы отмщенья?
Небесныя твердыни неприступны,
Хранимыя вооруженной стражей.
Нерѣдко силъ небесныхъ легіоны,
Расположившись у окраинъ бездны,
Во мракѣ тамъ раскидываютъ станъ;
Оттуда-же они на темныхъ крыльяхъ
Безстрашно царство ночи облетаютъ.
Но, если-бы, пробивъ дорогу силой,
Мы увлекли съ собою цѣлый Адъ
И тьма его затмила свѣтъ небесный —
Великій Врагь остался-бъ невредимъ,
И естество, чей блескъ и чистота
Не могутъ быть омрачены ничѣмъ,
Оно сейчасъ освободило-бъ Небо
Отъ адскаго нечистаго огня.
Послѣдствіемъ такого пораженья
Явилось-бы крушенье всѣхъ надеждъ.
Ужели-же стараться мы должны,
Чтобъ въ ярости Великій Побѣдитель
Насъ сокрушилъ, и въ этомъ — все спасенье?
Печальное спасенье! Кто захочетъ —
Какъ велики-бы ни были страданья —
Разумное утратить бытіе
И поглощеннымъ быть пучиной ночи
Несозданной? Кто знаетъ, наконецъ,
Враговъ своихъ желанье исполняя,
Захочетъ-ли насъ уничтожить Богъ?
Ужели Онъ, Премудрый, неразумно
Во гнѣвѣ тѣхъ мгновенно сокрушитъ,
Кого обрекъ на вѣчныя мученья?
«Что медлить намъ?» — сторонники войны
Такъ говорятъ, — «намъ хуже быть не можетъ.»
Но худшее-ли въ вооруженьѣ полномъ
Здѣсь о дѣлахъ спокойно разсуждать?
Не больше-ли страдали мы, когда,
Поражены небесными громами,
Летѣли внизъ въ зіяющую бездну,
Ища себѣ спасенія въ Аду,
Иль, скованы цѣпями, мы лежали
На озерѣ пылающемъ? Что, если
Дыханіе, зажегшее тотъ пламень,
Его въ семь разъ сильнѣе распалитъ,
И мщеніе, затихшее покуда,
Вооружитъ багровую десницу,
Дабы опять подвергнуть насъ мученьямъ?
Что, если тамъ раскроются мгновенно
Хранилища, гдъ Божій гнѣвъ таится,
И хлынутъ внизъ потоки изъ огня,
Висящіе у насъ надъ головою?
Покуда здѣсь мы къ доблестной войнѣ
Готовимся, вдругъ огненная буря
В обители позора, где в плену
Удерживает нас Того тиранство,
Кто царствует — медлительности нашей
Благодаря! Нет, яростью своей
И адскими огнями ополчимся,
Чтоб преградить к Небесным укрепленьям
Нам не могли дорогу! Наши муки
В орудие защиты обратив,
Мучителю мы будем угрожать им.
Пускай Ему на гром Его всесильный
Ответствует и Ад раскатом грома.
И молнии сверкающей взамен —
На ангелов Его с такой же силой
Извергнем пламя черное и смрад.
Престол Его потоком адской серы
Пылающей, которую для пытки
Придумал Он, да будет весь объят.
Но, может быть, страшитесь вы подняться,
Лететь наверх, на приступ стен высоких?
Припомните, — когда напиток сонный
Из озера забвенья вашу память
Не усыпил, — что наше естество,
Помимо нас, влечет нас в небеса
И что ему несвойственно паденье.
Когда враги настигли нас в тылу
И пред собой погнали, издеваясь, —
Вы помните, как тяжко и с каким
Усилием мы в бездну погружались?
Итак, наверх подняться нам легко.
Когда врага сильнее раздражим,
Обрушится сильнее тяжесть кары,
Но есть ли кара худшая, чем Ад,
Где, прежнего блаженства лишены,
Осуждены на вечные страданья,
Палимые огнем неугасимым,
Без проблеска надежды на спасенье,
Мы, как рабы властительного гнева,
Обязаны среди ужасных мук
Перед бичом карающим склоняться?..
Когда еще усилятся мученья,
Существовать мы вовсе перестанем.
Чего ж тогда страшиться нам? Зачем
Колеблемся могучего Врага
Мы раздражить до крайнего предела?
В отчаянном порыве уничтожит
Он нас совсем и превратит в ничто,
Но вечных мук уничтоженье лучше.
А если мы воистину бессмертны
Нам нечего страшиться. Недоступный
И роковой престол Его властны
Тревожить мы вторженьями своими,
А мщение победу заменяет. —
Он замолчал. Отчаянная месть
В очах его светилася и вызов,
Нестрашные одним лишь божествам.
Прекраснейший из падших херувимов —
Встал Велиал. Исполнен благородства
Казался он и человечно кроток,
Но пусто все и ложно было в нём,
Хотя из уст его лилися речи,
Подобные небесной сладкой манне,
Способные представить в лучшем свете
Все худшее, расстроить и смутить
Мудрейшие советы. В мыслях низок
И лишь во зле находчив, он робел
Пред смелыми деяньями, — но, речью
Пленяя слух, он так заговорил:
— Я за войну стоял бы, о, князья,
И ненависть моя не меньше вашей,
Но главная причина, по которой
Стремитесь вы к немедленной войне,
Меня от этой мысли отклоняет,
Зловещими сомненьями смущая.
Как! У вождя, испытанного в битвах,
Нет более доверия к себе,
И мужество свое он полагает
В отчаянье, в уничтоженье полном,
И мщения венец в них видит он?
Но как могли б достигнуть мы отмщенья?
Небесные твердыни неприступны,
Хранимые вооруженной стражей.
Нередко сил небесных легионы,
Расположившись у окраин бездны,
Во мраке там раскидывают стан;
Оттуда же они на темных крыльях
Бесстрашно царство ночи облетают.
Но, если бы, пробив дорогу силой,
Мы увлекли с собою целый Ад
И тьма его затмила свет небесный —
Великий Враг остался б невредим,
И естество, чей блеск и чистота
Не могут быть омрачены ничем,
Оно сейчас освободило б Небо
От адского нечистого огня.
Последствием такого пораженья
Явилось бы крушенье всех надежд.
Ужели же стараться мы должны,
Чтоб в ярости Великий Победитель
Нас сокрушил, и в этом — все спасенье?
Печальное спасенье! Кто захочет —
Как велики бы ни были страданья —
Разумное утратить бытие
И поглощенным быть пучиной ночи
Несозданной? Кто знает, наконец,
Врагов своих желанье исполняя,
Захочет ли нас уничтожить Бог?
Ужели Он, Премудрый, неразумно
Во гневе тех мгновенно сокрушит,
Кого обрек на вечные мученья?
«Что медлить нам?» — сторонники войны
Так говорят, — «нам хуже быть не может.»
Но худшее ли в вооруженье полном
Здесь о делах спокойно рассуждать?
Не больше ли страдали мы, когда,
Поражены небесными громами,
Летели вниз в зияющую бездну,
Ища себе спасения в Аду,
Иль, скованы цепями, мы лежали
На озере пылающем? Что, если
Дыхание, зажегшее тот пламень,
Его в семь раз сильнее распалит,
И мщение, затихшее покуда,
Вооружит багровую десницу,
Дабы опять подвергнуть нас мученьям?
Что, если там раскроются мгновенно
Хранилища, где Божий гнев таится,
И хлынут вниз потоки из огня,
Висящие у нас над головою?
Покуда здесь мы к доблестной войне
Готовимся, вдруг огненная буря
