вверхъ на пасмурное небо или закрывъ свое лицо воротникомъ своей оборванной сѣрой шинели. Ни одинъ изъ нихъ не издавалъ ни одного звука. Они лежали тутъ и переносили свои страданія съ спокойною, непоколебимою стойкостью, вызвавшею слезы на многихъ глазахъ. Тотчасъ за телѣгой почва была изрыта гранатнымъ огнемъ, указывая, такимъ образомъ, какая участь постигла несчастныхъ. Дорога и ея края были мѣстами покрыты убитыми и ранеными турецкими солдатами, волами и лошадьми и разбитыми телѣгами, а въ нѣсколькихъ стахъ шагахъ къ сѣверу отъ дороги, то именно мѣсто, гдѣ сдѣлавшая вылазку колонна Османа-паши произвела послѣдній натискъ, было буквально покрыто убитыми и ранеными. Наши врачи уже ходили по полю, отыскивая раненыхъ и оказываемая имъ первоначальную помощь въ ожиданіи прихода походныхъ лазаретовъ.
Вдругъ раздались крики: «Вотъ онъ!! ѣдетъ!!!»
Два всадника опять приблизились съ бѣлымъ флагомъ, и лицо, державшее этотъ флагъ, повидимому, было просто рядовымъ солдатомъ. На немъ была феса, длинный, грязный черный сюртукъ и совсѣмъ изорванная обувь. На другомъ всадникѣ была надѣта ярко-красная феса и синій офицерский сюртукъ. Онъ былъ съ виду опрятенъ и въ чистыхъ перчаткахъ. Онъ былъ сравнительно молодъ, съ круглымъ, румянымъ лицомъ, гладко выбритъ, имѣлъ небольшіе усы, прямой носъ и голубые глаза. На видъ ему было небольше тридцати пяти лѣтъ.
— Не можетъ быть, чтобъ это Османъ-паша? — было общимъ восклицаніемъ.
Дѣйствительно это не былъ онъ, а Тефикъ-бей, начальникъ его штаба. Всѣхъ удивляло, что это лицо, выглядывающее совсѣмъ мальчикомъ, принадлежало правой рукѣ Османа-паши, тому человѣку, которому пришлось играть такое важное участіе въ организаціи и поддержкѣ обороны Османа! Но какъ ни странно, а это было дѣйствительно такъ. Съ нашей стороны всѣ отдали честь, когда подъѣхалъ Тефикъ-бей. Онъ остановился на минуту и молчалъ. Затѣмъ онъ заговорилъ по французски, съ хорошимъ акцентомъ, но медленно, какъ-бы подъискивая слова.
Онъ сказалъ: «Османъ-паша», но потомъ остановился, и прошло по крайней мѣрѣ десять секундъ, прежде чѣмъ онъ окончилъ свою фразу, сказавъ еще одно слово: «раненъ».
Тутъ первый разъ узнали объ этомъ обстоятельствѣ. Всѣ выразили свое сожалѣніе по этому поводу.
— Не опасно, какъ мы надѣемся всѣ? спросилъ генералъ Скобелевъ.
— Я не знаю, былъ отвѣтъ съ паузой.
вверх на пасмурное небо или закрыв свое лицо воротником своей оборванной серой шинели. Ни один из них не издавал ни одного звука. Они лежали тут и переносили свои страдания с спокойною, непоколебимою стойкостью, вызвавшею слезы на многих глазах. Тотчас за телегой почва была изрыта гранатным огнем, указывая таким образом, какая участь постигла несчастных. Дорога и ее края были местами покрыты убитыми и ранеными турецкими солдатами, волами и лошадьми и разбитыми телегами, а в нескольких ста шагах к северу от дороги, то именно место, где сделавшая вылазку колонна Османа-паши произвела последний натиск, было буквально покрыто убитыми и ранеными. Наши врачи уже ходили по полю, отыскивая раненых и оказываемая им первоначальную помощь в ожидании прихода походных лазаретов.
Вдруг раздались крики: «Вот он!! Едет!!!»
Два всадника опять приблизились с белым флагом, и лицо, державшее этот флаг, по-видимому, было просто рядовым солдатом. На нем была феса, длинный грязный черный сюртук и совсем изорванная обувь. На другом всаднике была надета ярко-красная феса и синий офицерский сюртук. Он был с виду опрятен и в чистых перчатках. Он был сравнительно молод, с круглым, румяным лицом, гладко выбрит, имел небольшие усы, прямой нос и голубые глаза. На вид ему было не больше тридцати пяти лет.
— Не может быть, чтоб это Осман-паша? — было общим восклицанием.
Действительно это не был он, а Тефик-бей, начальник его штаба. Всех удивляло, что это лицо, выглядящее совсем мальчиком, принадлежало правой руке Османа-паши, тому человеку, которому пришлось играть такое важное участие в организации и поддержке обороны Османа! Но, как ни странно, а это было действительно так. С нашей стороны все отдали честь, когда подъехал Тефик-бей. Он остановился на минуту и молчал. Затем он заговорил по-французски, с хорошим акцентом, но медленно, как бы подыскивая слова.
Он сказал: «Осман-паша», — но потом остановился, и прошло по крайней мере десять секунд, прежде чем он окончил свою фразу, сказав еще одно слово: «ранен».
Тут первый раз узнали об этом обстоятельстве. Все выразили свое сожаление по этому поводу.
— Не опасно, как мы надеемся все? — спросил генерал Скобелев.
— Я не знаю, — был ответ с паузой.
