'1
— 162 —
мяти словами все видѣнное и прочувствованное, я написал^ слѣдующее стихотвореніе:
Ужъ стало свѣтлѣй на востокѣ При первомъ мерцаніи солнца, , И горныя выси далеко Плывутъ въ океанѣ туманномъ.
Когда-бъ сапоги скороходы Имѣлъ я, то съ силою вѣтра Иомчался-бъ чрезъ горныя выси Къ жилищу моей ненаглядной.
Въ постелькѣ, гдѣ милая дремлетъ, Открылъ бы я тихо гардины, И тихо бы въ лобъ цѣловалъ я, И тихо въ рубиновый ротикъ.
И тише еще прошепталъ бы Въ ушко бѣлоснѣжное милой: «Пусть снитсй тебѣ, что другъ друга Мы любимъ и вѣчно не кинемъ».
Между, тѣмъ, я точно такъ же страстно желалъ видѣть завтракъ и, сказавъ моимъ дамамъ нѣсколысо любезностей, поспѣшплъ внизъ, чтобы въ теплой комнатѣ напиться кофе; Да и пора было сдѣлать это: въ желудкѣ моемъ бЬгло такъ пусто, какъ въ госларской церкви св. Стефана. Но вмѣстЬ съ аравійскимъ напиткомъ пролился по моимъ членамъ теплый востокъ, восточный розы повѣяли на меня своимъ благоуханіемъ, зазвучали милыя пѣсни восточнаго соловья, студенты превратились въ верблюдовъ, трактирныя прислужницы со своими конгревовскими глазами показались мнѣ гуріями, изъ филистерскихъ носовъ сдѣлались минареты и т. д.
Но книга, лежавшая передо мною, была не Коранъ. Чепухи въ ней было, правда, немало. Это была такъ-на-зываемая брокенская книга, въ которой всѣ путешественники, взобравшіеся на гору, вписываютъ свои имена, а бблыпая часть тутъ же записываютъ и свои мысли, или, за неимѣніемъ ихъ, свои чувства. Многіе выражаются даже въ стнхахъ. Изъ этой книги можно видѣть, какія страшныя вещи совершаются, когда сбродъ филистеровъ, при
изв'Ь-стныхъ обстоятельствахъ, какъ, напримѣръ, при посѣщеніи