— 28 —
Да и самъ Гейне чувствовалъ и понималъ, что онъ нокамѣстъ идетъ по дорогѣ, проложенной Байрономъ, когда говорилъ, что у него «есть съ англійскимъ поэтомъ нѣчто сходное въ характерѣ», или, когда позже, при полученіи извѣстія о смерти Байрона, писалъ: «Это былъ единственный человѣкъ, съ которымъ я чувствовалъ себя въ родствѣ—и мы во многомъ были похожи другъ на друга». Правда, странная боязнь быть принятымъ за простого подражателя Байрона заставляла нашего поэта по врсме-намъ какъ бы отрекаться отъ этого родства и вызывала у него странныя объясненія въ родѣ слѣдуюіцихъ: «Право, въ эту минуту у меня очень живое сознаніе, что я не иду по стопамъ Байрона, кровь моя не такъ сплинно-черна, какъ его кровь, моя горечь исходить только изъ орѣшковъ моихъ чернилъ, и если есть во мнѣ ядъ, то онъ вѣдь только противоядіе—протп-воядіе отъ тѣхъ змѣй, которыя съ такою опасностью для моей жизни подстерегаютъ меня въ мусорѣ старыхъ соборовъ и зам-ковъ. Изъ всѣхъ великихъ писателей Байронъ именно тотъ. чтеніе котораго дѣйствовало на меня непріятно-болѣзненнымъ образомъ». Но это заявленіе принадлежатъ къ числу плодовъ тѣхъ минутныхъ настроеній, которыя часто смѣняются у Гейне одно за другимъ съ калейдоскопическою быстротою и пестротою, и являются причиною того, что этотъ поэтъ и человѣкъ менѣе кого бы то ни было подается общимъ, ноложительнымъ выво-дамъ о его характерѣ, частностяхъ его міровоззрѣнія и т. п. Возвращаясь къ роли Шлегеля въ сблиліеніи Гейне съ Байрономъ, по сохранившимся извѣстіямъ, усматриваемъ ее въ томъ, что, по совѣту профессора, студентъ одно время проводилъ дни и ночи за переводами на нѣмецкій языкъ произведеній англій-скаго поэта, и именно его «Манфреда», хотя самъ Гейне увѣ-рястъ, что занимался этимъ только «изъ тщеславія»: Шлегель будто бы доказывалъ своему молодому пріятелю, что Байронъ неиереводимъ, и тотъ, для опроверженія этого мнѣнія, принялся за работу. Что касается до достоинства ея, то Шлегель, по сло-вамъ переводчика, не нашелъ въ ней никакой разницы съ под-линникомъ—и кто прочтетъ теперь эти переводы, если и
най-детъ сужденіе Шлегеля нѣсколько преувеличеннымъ, то все-таки