— 314 —
я уяснилъ себѣ правдивость формъ и энергичность духа флорентинцевъ, на площади св. Марка—правдивость кра-сокъ и мечтательную поверхность венеціанцевъ. Поѣзжай въ Римъ, милая душа моя, и,-быть-можетъ, ты тамъ подымешься до созерцанія идеальности и до пониманія Рафаэля.
Не могу, однако, оставить неупомянутой одну достопри-мѣчательность Милана, которая во всѣхъ отношеніяхъ есть величайшая достопримѣча/гельность—именно, соборъ.
Издали кажется, какъ будто онъ вырѣзанъ изъ бѣлой почтовой бумаги,-а вблизи пугаешься, видя, что это рѣзное издѣліе сдѣлано изъ несомнѣннаго мрамора. Безчисленныя статуи святыхъ, покрывающія все зданіе, выглядывающія отовсюду изъ-подъ готическихъ крышекъ и стояіція-вверху на всѣхъ остріяхъ, этотъ каменный народъ можетъ почти свести съ ума. Когда же смотришь на все зданіе нѣсколько дольше, то находишь его весьма красивымъ, колоссально милымъ, игрушкой для дѣтей исполиновъ. При полночномъ лунномъ свѣтѣ онъ представляетъ самое лучшее зрѣлище, тогда всѣ бѣлые каменные люди сходятъ со своей высоты, и прохаживаются съ вами по площади, и нашептываютъ вамъ на ухо старый исторіи, совсѣмъ секретныя исторіи о Галеаццо Висконти, начавшемъ постройку собора, и Напо-леонѣ Бонапартѣ, впослѣдствіи продолжавшемъ ее.
— Знаешь,—сказалъ мнѣ Одинъ очень странный святой, который былъ сдѣланъ уже въ новѣйшеѳ время и изъ но-вѣйшаго мрамора: —знаешь, мои старшіе товарищи не мо-гутъ понять, изъ-за чего императоръ Наполеонъ такъ ревностно заботился о продолженіи постройки. Но я это знаю очень хорошо: онъ понималъ, что этотъ огромный каменный домъ будетъ очень полезнымъ зданіемъ во всякомъ случаѣ и не перестанетъ годиться и тогда, когда католичества уже не будетъ на свѣтѣ.
Когда католичества уже не будетъ... Я почти испугался, услышавъ, что есть въ Италіи святые, которые говорятъ такія рѣчи, и притомъ же на площади, гдѣ стоять и хо-дятъ австрійскіе часовые въ медвѣжьихъ шапкахъ и съ ружьями. А между тѣмъ, мой каменный чудакъ отчасти правъ. Внутренность собора усладительно прохладна лѣтомъ, и сидѣть тутъ очень пріятно, и онъ не утратилъ бы этого достоинства и при изменившемся образѣ мыслей.
Окончаніе собора было одной изъ любимыхъ мыслей Наполеона, онъ уже былъ недалекъ отъ своей цѣли, когда его
владычество сокрушилось. Австрійды заканчиваютъ теперь