— 337 —
дѣлую перечницу, и послѣ того нельзя было подойди къ этому человѣку безъ тш), чтобы не чихнуть.
— Курьезная женщина!—снова повторилъ Гумпелино:— нѣжная, какъ шелкъ, и такая же плотная, и сидитъ вер-хомъ не хуже меня. Лишь бы только она не разстроила въ конецъ своего здоровья этой верховой скачкой! Видѣли ли вы того длиннаго, тощаго англичанина, который на своей тощей клячѣ несся за нею, какъ галопирующая чахотка? Этотъ народъ ѣздитъ верхомъ слишкомъ страстно, отдаегь всѣ свои деньги за лошадей. Конь леди Максфильдъ стоить 200 золотыхъ живыхъ луидоровъ... Ахъ, а луидоры нодня-дись такъ теперь высоко, и съ каждымъ днемъ еще все выше и выше подымаются!
.— Да, луидоры подымутся, въ концѣ концовъ, такъ, что бѣдный ученый, въ родѣ нашего брата, уже не въ состояніі; будѳтъ достать ихъ.
—Вы себѣ и представить не можете, госнодинъ докторх, сколько денеіъ приходится мнѣ тратить и при этомъ я еще ограничиваюсь единственнымъ лакеемъ, а когда пріѣзжаю въ Римъ, то нанимаю еще священника для моей домашней капеллы. А вотъ идетъ и мой Гіацинтъ.
Маленькая фигурка, показавшаяся въ эту минуту при поворотѣ холма, заслуживала скорѣе названіе огненной лиліи. Передо мною былъ широкій, развѣвающійся кафтанъ ярко-пурпурнаго цвѣта, весь покрытый золотистыми позументами, блестящими на солнцѣ, и въ этомъ нурпурномъ великолѣпіи потЬла головенка, ч показавшаяся мнѣ хорошо знакомой. И дѣйствительно, когда я ближе всмотрѣлся въ блѣдновато озабоченное личико и дѣловито мигающіѳ глазенки, то узнать человѣка, котораго ожидалъ бы скорѣе встрѣтить на горѣ Синаѣ, чѣмъ на Апенинахъ, и это былъ никто иной, какъ господинъ Гиршъ, гамбургскій гражда-нинъ, человѣкъ,. который не только былъ всегда очень чест-нымъ лотерейнымъ коллекторомъ, но и понималъ толкъ въ мозоляхъ и драгоцѣнныхъ камняхъ, такъ что онъ не только умѣлъ отличать одни отъ другихъ, но и обладалъ способностью весьма искусно вырѣзывать мозоли и съ большой точностью оцѣнивать драгоцѣнные камни.
— Я надѣюсь, — сказалъ онъ, подойдя ближе: — что вы еще не забыли меня, хотя я уже не зовусь больше Гир-шемъ. Мое имя теперь Гіацинтъ, и я камердинеръ г. Гумпеля.
— Гіацинтъ!—воскликнулъ баринъ, пораженный и встревоженный нескромностью лакея.
Сочнзенія Генриха Гейне. Т. I. 22