— 389 —
напротивъ того, несмотря на усиленное выставленіѳ имъ на видъ классичности, трактуетъ свой предметъ скорѣе романтично, со всяческими прикрытіями, съ вздохами тоски и томленія—и, долженъ я прибавить, лицемѣрно. Ибо графъ маскируется иногда въ наболшыя чувства, онъ избѣгаетъ топныхъ обозначеній пола, о которомъ говорить; ему кажется, что относительно массы онъ достаточно скрылъ себя, когда произнесъ слово сдругъ», и съ нимъ бываетъ въ этихъ случаяхъ то же, что съ страусомъ, который считаетъ себя достаточно спрятавшимся, когда уткнулъ въ песокъ голову, такъ что виднымъ остался только хвостъ. Наша сіятельная птица поступила бы лучше, если бы хвостъ упрятала въ песокъ, а намъ показала голову. Дѣйстви-тельно, онъ мужчина больше хвоста, чѣмъ головы, да и названіе мужчина вообще не подходить къ ному, его любовь имѣетъ пассивно пиѳагорейскій характеръ, онъ женщина, и притомъ женщина, для которой пріятно женскоо, онъ какъ бы мужская трибада. Эта боязливо сгибающаяся натура проглядываетъ сквозь всѣ его любовныя стихотво-ренія, онъ постоянно находить себѣ новаго красавца— друга, повсюду въ этихъ стихотвореніяхъ видимъ мы но-ліандрію... повсюду видимъ птицу страуса, прячущаго только свою голову, тщеславную и безсильную птицу, у которой красивѣйшія перья и которая, однако, не можетъ летать и, сердито брюзжа, прыгаетъ по полемической песчаной пу-стынѣ литературы. Со своими прекрасными перьями безъ летательной силы, со своими красивыми стихами безъ по-этическаго взмаха, онъ составляетъ противоположность тому орлу пѣснопѣнія, который, обладая менѣе блестящими перьями, возносится, однако, на нихъ къ солнцу... я снова долженъ вернуться къ припѣву: графъ Платенъ не поэтъ.
Отъ поэта мы требуемъ двухъ вещей: въ его лирическихъ стихотвореніяхъ должны быть естественные звуки, въ эни-ческихъ или драматическихъ—образы. Если онъ не можетъ документально удовлетворить этнмъ требованіямъ, титулъ поэта ему не дается даже въ томъ случаѣ, когда его осталь-ныя семейныя бумаги и дворянскіе дипломы въ величай-шемъ порядкѣ. Что этимъ послѣднимъ графъ Платенъ можетъ похвалиться, въ томъ я не сомнѣваюсь, и я убѣжденъ, что онъ ограничился бы улыбкой состраданія, заподозри кто-нибудь его графскій титулъ; но чуть только посмѣютъ хотя бы одною ксеніею набросить малѣйшую тѣнь на его
титулъ поэта, онъ тотчасъ же обнаруживаетъ сердитое